Александр Гомельский - Центровые Страница 19

А больше всего Яак был ценен не только игровыми, но и человеческими качествами. В 1967‑м году на чемпионате мира в Уругвае перед матчем с югославами нашу команду залихорадило. Нужна была победа, только победа, а югославы сильны, да и в памяти еще поражение, которое они нанесли нам на предыдущем мировом первенстве. Все волновались, нервное перевозбуждение захлестывало игроков, мешало спокойно спать, просто дышать. В такой ситуации необходим игрок, умеющий скрыть нервозность. Но и этого мало. Нужен игрок, который бы успокоил партнеров, сумел бы правильно воздействовать на них. И вот Яак оказался именно таким человеком. Его невозмутимость сделала свое дело. И при этом он оставался самим собой — веселым, даже смешливым парнем, хохотавшим по любому поводу и невольно заражавшим весельем остальных. И это не было наигрышем. Яак всегда был естествен…

Любитель анекдотов, шуток, розыгрышей, Яак ничуть не изменил себе в канун решающего поединка. Его бесстрашие, поистине олимпийское спокойствие цементировали команду. В итоге Липсо и сам сыграл здорово, и помог ребятам. Тот матч мы уверенно выиграли — 71:59 и стали чемпионами мира.

Яак и сегодня такой же общительный и жизнерадостный, каким был в годы своей спортивной молодости. В гости к нему с Ларисой всегда стремились попасть все, кто знал эту гостеприимную радушную пару. У них нередко можно было встретить киевлянина Гену Чечуру, москвича Сашу Травина, рижан, ребят из других городов и команд. Традиция сохраняется до сих пор. И я, бывая в Таллине, всегда стараюсь увидеться с Яаком. Ведь, несмотря на разницу в возрасте, мы дружим и понимаем друг друга. Яак, как никто другой, терпеливо относился ко мне, и мне было проще общаться с ним, поскольку я знал, что встречу разумного, интеллигентного человека.

По возвращении в Эстонию Яаку было по–человечески трудно снова врастать в родную почву. Мне кажется, что в Москве он все же чувствовал себя одиноким. И я, выучив несколько эстонских слов, прибегал к ним, когда нужно было поддержать Яака (также старался действовать и впоследствии, например с Хейно Энденом или Игорем Миглиниексом, благо латышским немного владею). Знал латышский и Яак, так что недостатка в друзьях не испытывал. И все же, повторяю, всегда сердцем рвался в Эстонию.

Но на родине к нему долго присматривались, пока наконец не приняли полностью. И тогда он быстро стал одной из самых популярных личностей в республике. Вспоминая пережитое, мы сошлись с ним на том, что одним из самых памятных эпизодов его спортивной жизни остается не победный, а неудачный. В 1968 году на Олимпиаде в Мехико предстоял матч с югославами. Но я, как это со мной случалось и потом, за стратегическими расчетами упустил из виду текущие события. Правда, и всем нам казалось, что главные наши соперники — отнюдь не югославы, а американцы. Ведь за год до Олимпиады мы сборную Югославии обыграли уверенно. Да и уже в Мехико американцы одержали крупную победу над югославами. Вот, следовательно, кто главный конкурент, вот с кем мы готовились оспаривать «золото» Олимпийских игр. И выделяли в первую очередь американских баскетболистов — защитника Д. Уайта и мощного центрового, хорошо знакомого советским любителям баскетбола (он затем немало лет играл в различных европейских клубах) С. Хейвуда…

Но югославы оставались югославами. Они имели очень сильную и ровную команду, в которой что ни имя — звезда. Да и сыграны были отменно, не первый год выступали практически в одном составе. Достаточно назвать Данеу, Корача (в итоге самый результативный игрок олимпийского турнира), Еловаца, Капичича, Райковича, Симановича, Сканси. Такая сборная могла обыграть любого противника.

Мы так и не смогли как следует настроиться на этот матч. Все время догоняли в счете, наконец минут за пять до финального свистка достали, даже вышли вперед на пять очков. И вот тут решили, что дело сделано. Однако три подряд наши атаки в идеальных позициях не сумели завершить Селихов, Крикун и… Липсо. И мы проиграли одно очко—62:63. Крупная победа над бразильцами в матче за бронзовые медали лишь подсластила горечь той неудачи…

Некоторые тренеры не прощают таких ошибок своим подопечным. Я же не прощаю совсем другого — инертности, нежелания отдавать себя целиком игре, команде. Яака упрекнуть было не в чем. Он не из равнодушных. Никаких обвинений по большому счету я ему предъяввить не мог, хотя, конечно, было и обидно, и больно очень…

Похожая ситуация сложилась и на чемпионате мира 1970 года в Любляне. Вновь мы получили только «бронзу». Тогда я в очередной раз, но как–то более остро, понял, что тренерская доля — не розы, но шипы. Я выслушал немало претензий в свой адрес за такой итог выступления сборной, в том числе и от некоторых баскетболистов. Яак, быть может, тоже считал, что виноват в неудаче я, однако ни разу мне этого не высказал. И вообще, он предпочитал всем обсуждениям игру. Он бился до конца, а результат воспринимал спокойнее многих, переживал внутри. И в том же году он вместе со мной ушел из сборной.

Действительно, вряд ли он мог уже сыграть в новой команде. Наступили иные времена, пришли другие центровые. Правда, в сборной блистал Саша Белов с теми же, что и у Яака, 200 сантиметрами роста, но Белов — уникум, да и физически он был лучше готов к тем требованиям, которые предъявлял баскетбол 70‑х годов на высшем уровне. Тем не менее до 1975 года Яак играл за «Калев», и, как я уже рассказывал, играл великолепно. Ушел в возрасте 35 лет, ушел достойно. У него были все основания стать хорошим тренером. И одно время Яак возглавлял родную команду. Но и его постигла обычная тренерская судьба: проиграла команда (хотя виноватым в том, что в республике вовремя не позаботились о подготовке резерва, о своевременной смене поколений, Яак конечно же не был), и Липсо освободили. С тех пор работает шофером такси. А жаль. Такими людьми разбрасываться нельзя. Уж Яак–то мог бы многое еще сделать для нашего баскетбола, прежде всего для эстонского, который в итоге потерял своего представителя в высшей лиге всесоюзного чемпионата. Ему было бы что сказать и показать своим воспитанникам.

Сама игра Яака предполагала, что из него тренер, безусловно, получится. Не будучи атлетом, уступая тяжесть борьбы непосредственно под щитами, скажем Круминьшу, Яак отодвигался в ту зону, где мог бы принести больше пользы, а затем сам присоединялся к борьбе за подбор. Он был идеальным исполнителем вспомогательной игры. Будучи несколько в стороне от эпицентра событий, Липсо верно оценивал момент и вступал в схватку только тогда, когда это действительно было необходимо. А это вырабатывало свой взгляд на баскетбол, заставляло анализировать ситуации, думать, выбирать быстрые и правильные решения (и в этом он был похож на Сашу Белова). Важно и то, что этот очень славный парень мог играть абсолютно с любым партнером. Не помню, чтобы кто–то хоть раз возразил против присутствия на площадке Яака Липсо (а такие случаи бывают почти с каждым баскетболистом, даже с самым великим). И это ведь тоже о чем–то говорит, не так ли?