Илья Шифман - ЦЕЗАРЬ АВГУСТ Страница 19

Решения совещания были одобрены солдатами-цеза-рианцами (впрочем, о проскрипциях им ничего не сказали). Вступив в Рим, триумвиры поспешили легально оформить свои договоренности. 27 ноября по предложению трибуна Публия Тития без обсуждения и без голосования был введен в действие закон, которым всем троим предоставлялась на пять лет, т. е. по 31 декабря 38 г. до н. э., «для упорядочения дел» власть, равная консульской. Ночью в Риме были вывешены новые списки проскрибированных из 130 имен, а вскоре потом был обнародован еще один список в 150 имен.92

Террористический режим триумвирата надолго запомнился античному миру; еще Плиний Старший несколько десятилетий спустя упрекал Октавиана в соучастии в «триумвирате гнуснейших граждан», хотя преимущественное положение в нем принадлежало Антонию; он же говорит и о ненависти к Октавиану, вызванной проскрипциями.93 Еще позже Плутарх высказался без обиняков: «Так они лишились от ярости и бешенства человеческого рассудка или, лучше сказать, показали, что нет зверя более свирепого, чем человек со страстями, захвативший власть».94 По словам Аппиана, эдикт триумвиров о проскрипциях был сформулирован следующим образом: «Из проскрибированных по этому списку никто пусть не принимает никого, не скрывает, не отсылает никуда, и пусть никто не позволит подкупить себя. Если же кто-то будет изобличен в спасении ли, в оказании ли помощи или в знании, того мы, не принимая во внимание ни оправданий, ни извинений, включаем в число проскрибированных. Пусть приносят головы убившие к нам – свободный за двадцать пять тысяч аттических драхм за каждую, а раб за свободу личности, и десять тысяч аттических драхм, и гражданские права господина. То же пусть будет и доносчикам. А из получивших никто не будет записан в наши документы, чтобы он не был известен».95

По всей Италии началась охота за людьми. Происходили человеческие трагедии, ломались судьбы, кому-то удавалось бежать, кто-то попадал в руки солдатни или кончал жизнь самоубийством, кого-то выдавали на лютую смерть, а кого-то спасали рабы, соседи, жены, сыновья.96 Традиция запомнила, что в списки проскрибированных были внесены по инициативе Лепида его брат Луций Эмилий Павел, по инициативе и с согласия Антония дядя последнего (брат матери) Луций Юлий Цезарь и по инициативе Антония Цицерон. Внесению в списки последнего имени пытался сопротивляться Октавиан, но сравнительно быстро уступил.97 Интересно проследить судьбы этих людей. Луция Эмилия Павла центурионы пощадили, и он смог уехать в Милет; говорили, что сам Лепид позволил ему бежать;98 по еще одной версии,99 он был казнен, и его раб, чтобы отомстить, позже покушался на Октавиана. Луция Юлия Цезаря спасла его сестра Юлия, мать Антония, заявившая убийцам, что сначала они должны убить ее, а уж потом ее брата.100 В связи с этим предполагалось, что и тот, и другой были внесены в проскрипционные списки в демагогических целях, с явным намерением не допустить кровавой развязки. Однако античная историография, приводящая эти факты, единодушно видит в них проявление аморальности триумвиров, так что даже если цели, приписываемые им, действительно имели место, то достигли они прямо противоположного результата. Не проще ли предположить, что и Лепид, и Октавиан с Антонием действительно стремились устранить проскрибированных, но натолкнулись на непреодолимые даже для них препятствия?… Зато Цицерон погиб 7 декабря 43 г. до н. э. на 64-м году жизни во время бегства; его убили военный трибун Попилий Ленат, некогда благодаря Цицерону выигравший судебный процесс, и центурион Геренний. Голова Цицерона и отрубленная рука были доставлены Антонию, и тот долго держал голову врага на своем столе, пока не насладился этим зрелищем. Жена Антония, Фульвия, исколола язык Цицерона булавкой. Позже голову и руку выставили около ростр, с которых знаменитый оратор произносил свои речи. Убийцы получили от Антония награду в шестикратном размере.101 Письма Цицерона, дошедшие до нас, характеризуют его крайне неблагоприятно; есть основания думать, что их публикация должна была погубить его во мнении современников и потомков как человека. Видимо, чтение произведений Цицерона долгое время было опасным занятием. Плутарх рассказывает, как один из племянников Октавиана (тогда давно уже Августа), застигнутый им за чтением Цицерона, попытался было спрятать в рукаве недозволенный свиток. Октавиан взял его, почитал и, возвращая, сказал: «Красноречивый это был человек, дитя, красноречивый и любивший отечество».102 Здесь характерно все: и высказывание Октавиана, хорошр понимавшего, на кого триумвиры подняли руку (уж не раскаивался ли он, что уступил настояниям Антония? не зря ведь он потом оказывал милость Цицерону-младшему и даже назначил его консулом и наместником Сирии 103), и первое движение юнца, прячущего опасную – даже для него! – и, возможно, запрещенную книгу. Впрочем, «рукописи не горят»; труды Цицерона, его речи и письма пережили и своего создателя, и вызвавшую их к жизни общественно-политическую злободневность, и погубивших его триумвиров…

О той роли, которую сыграл во время проскрипций Октавиан, известно немного. В триумвирате он был младшим и по возрасту, и по положению; лидером триумвирата был Антоний. Октавиану приписывали спасение многих жертв.104 Светоний пишет, воспроизводя враждебную Октавиану традицию, что он какое-то время противился коллегам и стремился предотвратить проскрипции, однако когда они были решены, именно Октавиан оказался самым жестоким из всей троицы: тех еще можно было умолить или умилостивить, но Октавиан был беспощаден.105 Даже по окончании проскрипций Октавиан заявил в сенате, что, останавливая их, он оставляет за собой полную свободу действий; по его замыслу, угроза проскрипций должна была висеть над обществом и в будущем. Впрочем, известны факты, находящиеся в противоречии с этими общими утверждениями и характеристиками. Так, жене одного из проскрибированных удалось вымолить для него прощение у Октавиана, но именно Лепид отказывался выполнить решение коллеги.106 Как бы то ни было, Светоний обвиняет Октавиана в том, что он внес в списки своего опекуна Гая Торания. Октавиан, по словам Светония, приказал заколоть у себя на глазах Пинария, заподозренного в шпионаже; назначенного консула Тедия Афра за какие-то насмешливые речи

0 нем Октавиан довел до самоубийства. Претора Квинта Галлия, заподозрив, что он, явившись к нему, прятал меч, Октавиан подверг пытке и казнил, предварительно своими руками выколов ему глаза. Впрочем, Октавиан опровергал эту версию. По его словам, Галлий за покушение на его жизнь был посажен в тюрьму, потом выслан из Рима и погиб то ли при кораблекрушении, то ли от руки разбойников. Видимо, Октавиану впоследствии было важно снять с себя обвинения в зверской жестокости, ходившие по Риму. Недаром он сделал всадником некоего Тита Виния Филопемена, про которого говорили, что он спрятал своего проскрибирован-ного патрона. Проскрибированного, но случайно уцелевшего Валерия Мессалу Октавиан внес в 36 г. до н. э. в список авгуров даже сверх их обычного количества,107 Эмилия Павла, уцелевшего от проскрипций, и Луция Мунация Планка, брата проскрибированного Планка, Октавиан сделал в 22 г. до н. э. цензорами.108 Вскоре после вступления в Рим Октавиан организовал освящение того места на Форуме, где было совершено сожжение трупа Цезаря; там предполагалось воздвигнуть храм Цезарю,109 однако обожествление последнего произошло только в 42 г. до н. э. по закону Руфрена.110