Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры Страница 19

Двоякая опасность грозила тогда русскому Православию; с двух сторон два равно опасных врага тревожили его мир и неприкосновенность. С одной стороны внутри Русской Церкви в ужасающих размерах поднялся раскол как неразумное стояние в старине, как протест преобразованиям, как оппозиция всякой новизне в жизни вообще и в сфере церковной в особенности; с другой стороны извне деятельно вторгался еще более пугавший русских людей враг – лютеранство, ближайшим образом, и вольнодумство вообще, как направление крайнего либерализма, как прямая противоположность староверческой косности и консерватизма.

Враг всяких крайностей, порожденных Петровской эпохой, Посошков решился в своем сочинении подвергнуть посильной критике оба направления, взялся поразить обоих врагов в их основаниях, разбить в принципе те источники, из которых возникал и распространялся, с одной стороны, дух крайнего обскурантизма, с другой – дух опасного вольнодумства, то есть русский раскол старообрядства и основоположения лютеранства. Отсюда две части «Зерцала очевидного…», два обстоятельных, законченных полемических трактата, вошедших в его состав: «Зерцало на раскольников обличение» и глава «Об иконоборцах».

Полемическая противораскольническая литература и взгляд И. Т. Посошкова на раскол

Русский раскол, сущность которого характеризуется возведением обряда простой формы на степень божественных догматов, священных правил, был явлением, подготовленным всей многовековою жизнию русского народа с самого начала его исторического существования. Догматирование обряда, слепое пристрастие к форме и вера в нее, доходящая до поругания здравого смысла, естественно вышли из особых условий одностороннего направления всей древнерусской жизни. Своим возникновением раскол предупредил реформы Петра I. Церковное разногласие и разделение, со всей силой обнаружившееся еще в начале первой половины XVII века, явилось грустным и неизбежным результатом веками закрепленного умственного невежества и крайне обрядового направления в церковной жизни.

Церковные исправления, начатые Никоном, послужили сигналом к обнаружению разногласия, к выделению разномыслящих из недр Православной Церкви и образованию из них особого общества, приобретшего в нашей истории печальную известность под именем раскола старообрядчества. Ревнители старины увидели в реформах Никона посягательство на разорение и искоренение отцепреданного Православия и благочестия, ряд новшеств, введенных в среду святой древности, новую веру, которою враг Божий – Никон – вздумал затмить светло сияющее русское Православие. Верные чада прародительского благочестия собрали все, что они находили нарушенным в национальной русской вере, и составили себе поистине новую веру, прикрытую авторитетом древнерусского, дониконовского, только ни в каком случае не подлинного, старообрядчества.

Еще определеннее и энергичнее поднялся раскол при Петре I. Всестороннее преобразование древнего порядка и новое устройство России вывело раскол из сферы церковно-богослужебной и обнаружило в нем оппозицию против всякого рода преобразований, протест не только церковным новшествам, но и реформам чисто гражданским и государственным. Прогрессивная и цивилизаторская деятельность Петра I возбудила в раскольниках решительное фанатическое упорство и противодействие как окончательное, по их ложно апокалиптическому воззрению, проявление нового, антихристианского, духа.

«Зерцало на раскольников обличение» Посошкова посвящено специальному рассуждению о расколе как об одном из самых заметных, самых выдающихся явлений в современной жизни. Заявивший себя в это время во всей силе и упорстве, раскол, однако, не был уже тогда новостью в русской жизни. Точно так же и сочинение Посошкова не было первым в своем роде. Оно следовало за многими другими, в которых был уже указан путь и направление к полемике с расколом.

Кроме «Зерцала…» Посошкова в полемической противораскольнической литературе второй половины XVIII века отметим как самые крупные и обстоятельные следующие сочинения: «Жезл правления» Симеона Полоцкого, «Увет духовный» патриарха Иоакима, «Пращица…» Питирима, епископа Нижегородского, и «Розыск о брынской вере» святителя Димитрия Ростовского. Чтобы составить понятие об общем направлении и характере тогдашней полемической литературы на Руси, познакомимся в общих чертах с этими поименованными сочинениями.

Сочинение Симеона Полоцкого «Жезл правления» имело своим назначением «нелепые упразднити расколы и крамольные истребити мятежи, во еже бо всем единого Бога едиными устами воспевати». Достижению этой цели служат две части сочинения, из которых в первой по пунктам «возобличаются» основные положения (числом до 30) главного расколоучителя Никиты. Во второй части, по тому же плану, опровергаются 70 положений другого «равного Никите хулителя на Церковь – Лазаря попа».

Ввиду того что «мнози ныне в Российской Церкви восстают, молву и смятение творящии, клевещущие и нелепыми лжуще лаяними, годствует нам, – говорит автор, – ответствовати на безумие, на ложь и клеветы, да узрят буйство свое, да непщуют без возобличения быти неправедная своя обличения». И вот Полоцкий предлагает «многим трудом сооруженный жезл правления, утверждения, наказания и казнения… Се воздвизаем жезл мысленный, верным во спасение и правление, колеблющимся на утверждение, непокоривым в наказание, волков хищных на поражение». В предисловии сам автор охарактеризовал направление своего сочинения: «…да не безмерны явимся в обличении, неже во учении».

Сообразно этому, прямые обращения к раскольникам занимают в книге сравнительно мало места. Обыкновенно, поставив известное положение расколоучителей, в своем изобличении Полоцкий исключительно занимается его рассмотрением. Только иногда, как бы между прочим и большею частию в конце своего ответа, Полоцкий обращается со своими замечаниями к раскольникам. Но и этого достаточно, чтобы видеть сущность его взгляда на раскол и объяснить характер его полемики. Полоцкий смотрит на раскол как на плод невежества и следствие ожесточения в борьбе, обусловливаемого гордостию раскольников, приводящего их к умопомрачению и побуждающего даже на клевету. «Никита с своими единомышленниками безумен есть, невежда и клеветник»; раскол – «слепота, безумие, вражда, злоба и клевета бесстудная».

В разуме грамматическом, по свидетельству Полоцкого, расколоучители были столь скудоумны, что не владели искусством правильно читать; «их чтение – слепых невежд читание», они «не умеют чести по препинаниям», – а это и было причиною многих заблуждений, потому что, «не на своих местах положив словес препинание», они «растерзают православное разумение». Тем более раскольники были невежды в языке греческом, на который, однако, они ссылались: «Никита прилагает, яко гречестии книги суть растленны, а сам он не весть алфа гречески прочести». Но, «поврежденные умом», они «не точию в граматице погрешают, но и еретичеством развращают», потому что не в силах понять многое в Слове Божием: «на богословие вооружися, море хоте исследити, на брезе тонут». «Слепии невежды, внегда вознести очеса своя мрачная в солнце богословские премудрости, паче помрачаются. Не ведая и не постизая силы словес предложенных», они «нестерпимыми лжами клевещут на Церковь, здравая и полезная мертвяще и скаредующе». В то же время, как «орудие прегордого, проклятого диавола», как «чада ехидны», раскольники заражены духом гордости: «прегордый Никита уподобився умом падшей деннице, горделивец, той же гордости и люди учит».