Марина Арзаканян - Де Голль Страница 19

11 июня в ставке главнокомандующего в городке Бриар на Луаре прошло заседание кабинета министров. Туда же прибыл Черчилль, занявший, по выражению де Голля, «позицию сочувственного выжидания»{129}. По существу английский премьер дал свое согласие на сепаратное перемирие Франции с Германией. 13 июня в Туре состоялось еще одно совещание. Туда опять приехал Черчилль в сопровождении нескольких британских министров и генерала Спирса. Де Голль присоединился к заседавшим только во второй половине дня. Позднее он узнал, как нелестно утром маршал Петэн характеризовал его перед англичанами: «Де Голль считает, что один разбирается в механизированных войсках. Из-за собственного тщеславия он думает, что военное искусство не имеет для него никаких секретов… Я знаю о нем все. У него нет друзей среди военных. И это не удивительно. Он всегда смотрит на людей сверху вниз. Еще в Сен-Сире его прозвали Коннетабль»{130}. Но Черчилля пока не интересовало, что из себя представляет де Голль. Он прибыл в Тур, чтобы получить гарантии относительно того, что огромный французский флот не будет передан немцам. Его заверили в этом, и он вернулся в Лондон.

14 июня немцы вступили в Париж, а кабинет министров Франции переехал из Тура в Бордо. Как заметил де Голль, «с того дня… государственная власть находилась в состоянии коллапса, что выражалось в беспорядочном бегстве по дорогам, в расстройстве всех тыловых служб, в нарушении дисциплины во всех областях жизни и во всеобщей растерянности»{131}. Но даже в такой ситуации он продолжал уверять Рейно, что не все потеряно. В записке от 14 июня, адресованной председателю кабинета, генерал утверждал: «Я уверен, что, продолжая войну, сначала в метрополии, а затем на территории Империи и наших союзников, мы сможем прийти, несмотря на страшные испытания, к конечной победе»{132}.

В этот же день де Голль в последний раз в жизни мельком увиделся с маршалом Петэном. Они молча пожали друг другу руки. Генерал долго размышлял о жизненном пути маршала и после войны написал в своих мемуарах: «Какая сила влекла его навстречу столь роковой судьбе! Вся жизнь этого незаурядного человека была сплошным самоотречением. Слишком гордый для того, чтобы заниматься интригами, слишком значительный, чтобы мириться с второстепенной ролью, слишком самолюбивый, чтобы выслуживаться, в душе он был одержим жаждой власти, которую в нем разжигали сознание собственного превосходства, препятствия на его пути, высокомерное презрение к другим. Было время, когда военная слава щедро осыпала его своими коварными дарами. Но это не принесло ему удовлетворения, потому что он был не единственным ее баловнем. И вот внезапно, уже на склоне лет, события предоставили его талантам и его честолюбию столь вожделенную возможность развернуться во всю ширь. Однако он мог достигнуть своего возвышения лишь ценою падения Франции, увенчав ее позор своею славой»{133}.

Поздно вечером того же 14 июня де Голль по поручению Рейно уезжает в Англию. Он едет в Бретань, оттуда плывет в Плимут и затем поездом добирается до Лондона. Де Голль прибывает туда 16 июня на рассвете. Задача генерала состоит в том, чтобы добиться от Черчилля согласия на слияние английского и французского правительств для совместной борьбы против Гитлера и оказание англичанами помощи в переброске французских войск в Африку. Такой план выглядел соломинкой, за которую пытался схватиться утопающий. В общем-то и де Голль и Черчилль понимали это. И все же премьер-министр Великобритании дал свое согласие. Он предоставил генералу самолет, чтобы тот добрался на нем в Бордо и, в случае надобности, смог опять прилететь в Лондон.

Де Голль приземлился во временной французской столице вечером 16 июня и узнал, что правительство Рейно ушло в отставку. Новый кабинет было предложено сформировать маршалу Петэну. Пост военного министра занял Вейган. Это означало, что последняя надежда рухнула. Даже соломинки не осталось. Но генерал не сломился. Де Голль не обвинял в случившемся Рейно, написав о нем следующее: «Он встретил бурю с душевной стойкостью. Ни разу в эти драматические дни Поль Рейно не потерял самообладания. Никогда он не горячился, не возмущался, не жаловался. Трагическое зрелище представлял собой этот выдающийся человек, незаслуженно раздавленный огромными событиями»{134}. Сам Рейно утверждал, что подал в отставку под давлением президента республики Альбера Лебрена{135}.

Вспоминал ли де Голль поздно вечером 16 июня 1940 года слова гениального немца Гёте, которые когда-то записал в своем дневнике: «Думать легко, действовать сложнее. Действовать же согласно своим убеждениям — вот что самое трудное на свете»{136}. Во всяком случае для себя генерал принял решение, что будет действовать только согласно своим убеждениям, даже если в данный момент их никто не разделяет. Он будет продолжать борьбу.

Де Голль попросил секретаря без промедления отправить его жене и детям в Бретань документы, с которыми они могли бы покинуть Францию. Затем он явился к Рейно и сказал ему о намерении лететь в Лондон. Бывший глава кабинета поддержал его и выдал генералу сто тысяч франков из секретных государственных фондов.

Рано утром 17 июня английский самолет, на котором бывший заместитель военного министра Франции накануне вернулся из Лондона, был готов к обратному перелету. Вместе с де Голлем готовился лететь находившийся в Бордо английский генерал Спирс.

При выводе из гостиницы, где де Голль немного поспал, он увидел своего адъютанта, молодого Жоффруа де Курселя. Генерал сказал ему: «Я еду в Лондон. Вас это интересует?» Де Курсель ответил: «Да, но, наверное, есть более важные люди, отправляющиеся с вами?» И услышал спокойный голос де Голля: «Нет. Я один»{137}. И они улетели.

Часть II

СПАСИТЕЛЬ ОТЕЧЕСТВА

Призыв к французам

17 июня после полудня де Голль и его адъютант уже были в Лондоне. Генерал счел своим долгом сообщить о том, где он находится, военному министру Вейгану. Де Голль еще надеялся на чудо, на то, что новое правительство все-таки не прекратит войны. Он спрашивал в телеграмме Вейгана, нужно ли продолжать переговоры с англичанами{138}. Но чуда не произошло. Через несколько часов генерал узнал, что маршал Петэн запросил у Гитлера перемирия. Вот тогда де Голль и принял окончательное и бесповоротное решение о том, что сам возглавит сопротивление французов врагу. Он встретился с Черчиллем и заявил ему, что хочет «вновь поднять боевое знамя Франции»{139}. Премьер-министр Великобритании одобрил это решение и предоставил в распоряжение де Голля радиостанцию Би-би-си.