Николай Рерих - Листы дневника. Том 1 Страница 19

Цветы художества

Императорское Общество Поощрения Художеств[51] являлось во все время своего столетнего существования совершенно особенным учреждением. От первых дней оно привлекло в состав свой многих замечательных людей, а затем сделалось неразрывно близким с Императорским Домом. Д. В. Григорович, пользуясь влиянием своим, укрепил в уставе Общества необыкновенную прерогативу, а именно, особую привилегию состоять под непосредственным покровительством Их Императорских Величеств. Это особое обстоятельство давало Обществу нашему право непосредственных, личных, высочайших докладов поверх всех министерств. Таким образом, во многих случаях наше Общество было поставлено в лучшие условия, нежели сама Академия Художеств. В архивах Общества оставались многие знаменательные высочайшие резолюции, показывавшие, насколько в нескольких поколениях Общество пользовалось исключительным вниманием Императорского Дома.

Среди деятелей Общества во все времена появлялись люди весьма значительные. Великая княгиня Мария Николаевна, а затем принцесса Евгения Максимилиановна долгие годы в качестве председателей Общества лично вносили свое благотворное влияние, принимая участие во всех благообразных делах Общества. Графы Строгановы, граф Паскевич, Островский, Балашов, Григорович, Верещагин, барон Фредерике, Куинджи, герцог Лейхтенбергский, Рейтерн, Колзаков, Тевяшов, Мякинин, Стасов, граф Голенищев-Кутузов, Гнедич, Нечаев-Мальцев, Бенуа, князь Путятин и множество других известных деятелей и собирателей художества разновременно вносили труды свои на пользу учреждения.

В свое время секретарь Общества Собко разбирал многолетнюю переписку в наших архивах, связанную с именем Гоголя, Иванова, Брюллова, Айвазовского, Антокольского, Рубинштейна и многих других художников на разных поприщах искусства.

В истории развития Общества поучительно было наблюдать, как из сравнительно небольшого кружка любителей художеств со времен Александра I Общество постепенно выросло в мощное учреждение, имевшее несколько домов, включавшее в себя наиболее многолюдную в Империи школу (более 2000 ежегодных учащихся), интереснейший музей, ряд изданий и устройство всем известных крупных выставок — все это входило в многообразную деятельность, объединенную стимулом — поощрение художеств.

Д. В. Григорович, незадолго до смерти своей, призвал меня в качестве помощника директора музея, в котором он значился директором. Это было очень интересное переходное время, когда в делах Общества еще принимали участие и старый граф Паскевич, и Балашов, и Колзаков, и Рейтерн, и сам столько потрудившийся для учреждения маститый и много видавший Дмитрий Васильевич Григорович. На многих выступлениях Общества еще отмечались старинные традиции. Еще недавно Император Александр III приезжал один в ранний час на передвижную выставку и отбирал знаменитые теперь картины для будущего Русского Музея. В биографиях Императора не вполне отмечалась эта благостная, характерная черта его личного участия в процветании национального искусства. Еще были живы в памяти Общества ценные дары музею, полученные через великую княгиню Марию Николаевну. Еще жив был старый сторож Максим, весь увешанный медалями, который был как бы неисчерпаемым сказителем былин о всяких достопримечательных былых днях Общества. Как сейчас еще вижу его серебристо-белую голову в значительных рассуждениях о разных знаменательных посещениях.

Неиссякаемы были и повествования такого большого художника, как Дмитрий Васильевич Григорович. Жаль, что огромное большинство этих неповторяемых бытовых ценностей осталось незаписанным и невосстановимым. С неподражаемым юмором, а иногда с высоким вдохновением Дмитрий Васильевич не скупился набросать живые картины минувшего быта. Тут проходили и трагический облик Александра Иванова, и блестящая характеристика Брюллова, и воспоминания о римской жизни Гоголя, и жизнь Тургенева, и многих других, каждая подробность о которых теперь приобретает такое исключительное значение. Среди римских впечатлений восставали образы братьев Боткиных, последний из которых, Михаил Петрович, являлся преемником Григоровича по музею Общества.

Не буду таить, что Михаил Петрович Боткин в свое время доставил мне немало забот и хлопот. Шестнадцать лет потребовалось прежде, чем мы вполне сжились в работе, но и его вспоминаю всегда очень сердечно. В нем оставались черты воспоминаний Иванова и Гоголя. Сам он напоминал нам чем-то Ивана Грозного, а его страсть к собирательству примиряла с другими чертами характера. Во всяком случае, в конце концов, мы расстались с ним большими друзьями. Если Куинджи учил одним сторонам жизненной борьбы, то и М.П.Боткин, со своей стороны, вольно и невольно закалял волю и осмотрительность.

Среди этих деятелей старых традиций получалась своеобразная и тоже неповторимая связь с новейшими течениями до Дягилева включительно. Как ни странно, но именно многие из самых старых деятелей находили живой контакт с новыми течениями, в которых незабываем был и национальный историзм.

Ведь "Мир Искусства" оценил по существу и достоинству русскую иконопись и славный русский портрет, незабываемая выставка которого была устроена именно "Миром Искусства" в Таврическом Дворце. Изучение русских миниатюр, как бы забытых иллюстраций, и открытие вновь старо-русского помещичьего обихода всегда останется среди заслуг "Мира Искусства". А в этих устремлениях такие живые памятники прошлого, как Григорович или Боткины, или Паскевич, являлись живыми звеньями, связующими с жизнью прежних лет. Теперь особенно ценно обернуться на то обстоятельство, что нигилистические заблуждения конца девятнадцатого века не вошли в строй Общества Поощрения Художеств, который от ивановских, брюлловских, гоголевских традиций как бы шагнул к новейшим течениям.

Правда, передвижные выставки всегда были в стенах Общества, и знаменитая кучка через Стасова и Собко всегда оставалась оцененной. Но нельзя же ни Мусоргского в музыке, ни Сурикова в живописи относить к течениям конца девятнадцатого века. Такие гиганты творчества, они являются национальными устоями вневременных школ.

Хочется лишь подчеркнуть, что хотя Общество Поощрения Художеств естественно отражало в себе все русские художественные течения, но в существе своем оно как-то особенно легко связало старинные традиции с новейшими течениями. Может быть, сама атмосфера старинного уклада в его лучших чертах помогала усвоению новых толкований национальных сокровищ.

В то же время школа Общества Поощрения Художеств всегда оставалась истинно народною школой. Она была вполне доступна и по дешевизне обучения, а кроме того, у нас бывало до 600 бесплатных учащихся. Кроме того, никакие ни сословные, ни расовые отличия не служили препятствиями. Без преувеличения можно сказать, что в буквальном смысле рядом с великим князем трудился рабочий какого-нибудь завода. И программа школы никого не стесняла, ибо каждый совершенно свободно мог избирать и совершенствоваться в тех предметах, которые ему были ближе и нужней.