Дмитрий Лихарев - Адмирал Эндрю Каннингхем Страница 19

Второй инцидент характеризует Каннингхэма весьма красноречиво, и при том не с лучшей стороны. Выше уже говорилось о том, что он многому научился у Арбатнота «по части дисциплины» и постепенно. сам стал превращаться в ее ярого поборника. Каннингхэм взял бразды правления своим экипажем очень жестко и в своем служебном рвении начал уже переходить принятые рамки. Дошло до того, что случай о наказанном им старшим сигнальщиком «Скорпиона» стал предметом разбирательства специальной комиссии Адмиралтейства. Разбирательство завершилось появлением записи в его личном деле, гласившей, что их превосходительства доводят до сведения лейтенанта Каннингхэма, что они «в высшей степени недовольны его поведением (неумение держать себя в руках и употребление нецензурных выражений в адрес младших по званию) и настоятельно рекомендуют ему впредь следить за своей речью».

В оправдание Каннингхэма можно только заметить, что общая атмосфера, царившая на гарвичской флотилии, давала серьезные основания для излишней нервозности и невоздержанности на язык. Весной 1912 г. Арбатнот решил, что его подчиненным не мешает окрепнуть физически. Он постановил, чтобы все офицеры флотилии, независимо орт звания и возраста, раз в месяц сдавали на берегу 10-мильный кросс. Чтобы не ударить лицом в грязь, пришлось тренироваться. Каннингхэм и несколько его товарищей из числа молодых офицеров каждую субботу утром пробегали до Ипсвича, расположенного примерно в 15 км от базы эсминцев. Там они плотно обедали в харчевне «Большая Белая Лошадь» и возвращались обратно на автобусе.

Апогеем борьбы Арбатнота за здоровье своих подчиненных стала проверка физической подготовки, которую он учинил всем экипажам. Офицеров и матросов высадили на берег и отправили в марш-бросок с полным вооружением. Команды кораблей, которые не уложились в норматив, повторяли операцию снова. Зрелище получилось жалкое. Несчастные кочегары-астматики, многие из которых к тому же имели обувь не по размеру, выбились из сил уже на половине пути. Чтобы хоть как-то облегчить их участь, офицеры тащили на себе по 4, а то и по 6 винтовок за раз. Даже Каннингхэм, сильно уважавший командующего флотилией, счел такой эксперимент неуместным. «Вспоминая об этом сейчас», — писал он в своих мемуарах, — «не думаю, что в том была какая-то польза. Во время морских походов и регулярных погрузок угля люди получали основательную физическую нагрузку и из них вовсе не обязательно было делать быстроногих пехотинцев».

Думается мы не погрешим против истины, если предположим, что уход Арбатнота на другую командную должность в июле 1912 г. был воспринят экипажами с чувством большого облегчения. Одновременно началась основательная реорганизация торпедных сил Флота Метрополии. Флот быстро пополнялся новейшими эсминцами. Командование решило сформировать 4 флотилии, по 12 кораблей в каждой, которые должны были находиться в составе Флота Метрополии в полной боевой готовности. Это не считая резервных флотилий с неполными экипажами в Портсмуте, Девонпорте и Чатаме. Гарвичскую флотилию усилили за счет 4 эсминцев типа «Бигл», доведя ее состав до 16 боевых единиц, и переименовали в 3-ю флотилию. 3-ей флотилии надлежало отправляться в Средиземное море. Перед походом корабли поставили на профилактический ремонт в Чатаме.

«Скорпион» стоял в одном из больших бассейнов чатамских доков рядом с эскадренным броненосцем «Трайомф», который списывали в резерв. Выяснилось, что броненосцем командует капитан III ранга Томас Лайн, старый знакомый Каннингхэма. С встречей двух друзей связан забавный эпизод, описанный в «Одиссее моряка» и вызывающий почти что умиление. После расспросов об общих знакомых и воспоминаний о совместно пережитых коллизиях русло беседы двух приятелей естественным образом повернуло к проблемам текущего ремонта. В частности, был обсужден тот факт, что эсминцам всегда недодают краски, а на больших кораблях ее всегда в избытке. Лайн немедленно предложил другу взять на броненосце любой краски, какая тому приглянется. Каннингхэм, как человек, уже имевший за плечами определенный жизненный опыт, решил не упускать подвернувшийся случай и по возвращении на «Скорпион» дал соответствующее распоряжение старшине машинного отделения.

На следующий день, во время обеденного перерыва старшина в сопровождении дюжины кочегаров поднялись на борт «Трайомфа» и ушли оттуда каждый с большим ведром краски в руках. Не прошли они и пол пути вокруг бассейна в направлении «Скорпиона», как их остановил портовый полицейский, продемонстрировавший твердое намерение выяснить суть происходящего. Но военного моряка сложно застать врасплох. «Все в порядке, сержант», — сказал старшина машинного отделения, не сморгнув глазом, — «эти люди проштрафились». «Проштрафились» — спросил полисмен, «что вы имеете в виду»? «Вчера эти ребята красили трубы на „Скорпионе“», — последовало разъяснение, — «Они загадили краской всю верхнюю палубу, поэтому в качестве наказания командир приказал им вместо обеденного перерыва носить ведра с краской вокруг бассейна. А я слежу, чтобы они не сачковали». «А ваш командир, должно быть, большой шутник»! — ухмыльнулся констебль. «Шутник — это не про него» — ввернул машинный старшина, — «он просто зверь, помяните мое слово» После столь убедительной версии происходящего, представленной портовому охраннику, процесс перераспределения краски проходил уже беспрепятственно.

Осенью 1913 г. эсминцы 3-ей флотилии, прошедшие профилактический ремонт и сверкающие новой краской, были готовы к дальнему походу. Действительно, вскоре поступил приказ всем 16 кораблям принять на борт полный запас угля, продовольствия и боеприпасов, а также тенты и другое оборудование, необходимое для службы в жарком климате. Перед походом командующий флотилией коммондор Сесиль Ламберт собрал всех командиров кораблей и произнес перед ними проникновенную речь. Суть его выступления сводилась к тому, что после трех лет такой ужасной службы на Северном море всем экипажам вместе с их кораблями уже давно пора на Средиземное море. Но он позволит 3-ей флотилии пробыть там не более года. После этого он пообещал возвратить всех в метрополию и перераспределить на новейшие эсминцы, которые к тому времени войдут в состав флота.

Речь вызвала у слушателей прилив энтузиазма. Большинство из присутствующих были в восторге от перспективы прослужить на Средиземном море хотя бы и неделю. Увы, Ламберт оказался плохим пророком. Все 16 лучших экипажей и самых опытных командиров североморских эсминцев Ламберта находились на Средиземном море, когда в августе 1914 г. началась Первая мировая война. Многие из них на родину уже не вернутся никогда. Эндрю Каннингхэм на своем «Скорпионе» увидит английские берега только в январе 1918 г.