Элеонора Филби - Шпион, которого я любила Страница 19

Я всегда хотела с ней познакомиться. Я знала, что она бегло говорила по-английски и вращалась в мире художников, писателей и переводчиков. Но Ким казался несколько обескураженным этим неожиданным визитом, а Мелинда была еще более нервозной, чем обычно. Вскоре мы ушли.

Ким провел все рождество в кровати, напившись до бесчувствия. Подарков для меня не было. Я слонялась по квартире как потерянная. К вечеру начал звонить телефон: вначале это была женщина, явно американка, просившая Кима, но отказавшаяся себя назвать. Потом позвонил мужчина и тоже попросил Кима. Когда я ответила, кажется, на шестой звонок, усталый голос сказал: "Вы, должно быть, Элеонора". Я сказала, что это - я. "Мы никогда не встречались, - сказал он, - но я надеюсь, что как-нибудь встретимся. Я хочу пожелать вам счастливого рождества". Позднее я узнала, что это был Артур Шилдс, пожилой американец, который прожил в России много лет вместе с женой. Этот осторожный зондаж, проведенный в тумане официальности и таинственности, был типичным для моих отношений с "людьми-тенями" из московской общины западных изгнанников. В этот день Мелинда была в доме Шилдсов; Ким тоже их знал; только я была исключена из этого круга. Запой Кима продолжался до самого Нового года.

Раз в несколько дней он приходил в себя и, на час-два, становился обычным Кимом, но затем в его сознании что-то переключалось, и начинались новое пьянство и новая депрессия. Я тщетно пыталась разобраться в причине его поведения: я перебирала в голове весь ход наших отношений и его карьеры, насколько я ее знала. Я не могла понять, что случилось. Его отношения с Сергеем остались неизменными; его работа над мемуарами Лонсдейла продвигалась вперед; русские относились к нему так же заботливо и почтительно, как и всегда. Следовательно, ему нечего было беспокоиться о своей работе. Неужели причиной его несчастья была я?

День рождения Кима мы всегда отмечали вместе в Новый год. Это была еще одна из тех личных годовщин, к которым мы были привязаны. Но в этот день, 1 января 1965 года, Ким проснулся поздно, едва оправился от похмелья и выполз из дома около полудня. Он сказал мне, что у него назначена встреча с Лонсдейлом.

Через три или четыре часа он вернулся домой пьяным и крайне возбужденным. Он сказал, что в гостинице "Украина" его узнал и остановил корреспондент Рейтер. Это был первый случай такого рода за два года, прошедших после бегства из Бейрута. Корреспондент сказал, что Ким выглядел бодро и весело, и спросил его, как ему нравится жизнь в Советском Союзе. "Изумительно, совершенно изумительно", -ответил Ким. На вопрос, как ему дается русский язык, Ким ответил: "Comme ci, comme ca".

Он так и не сказал мне, как он вообще попал в "Украину". Он мог встретиться там с Лонсдейлом, но это было маловероятно. С возможностью выбирать квартиры по всей Москве КГБ вряд ли стал связываться с гостиницей, которую западные корреспонденты облюбовали как место встречи. Я подумала, что Маклины жили близко к "Украине", на той же стороне реки.

В начале января Мелинда позвонила мне на грани истерики: "Мне ужасно плохо, - плакала она. - Дональд стал совершенно невыносимым, и я больше не могу с ним жить. Я перебираюсь в комнату Тики (ее сын), а он будет в одной комнате с отцом". Она казалась такой беспомощной, заплаканной и разбитой, что я согласилась приехать и помочь ей. Вдвоем мы передвинули мебель и обставили одну из двух спален. У нее в комнате был свой параллельный телефон, проигрыватель и несколько репродукций хорошо известных импрессионистов. Это была уютная, маленькая пещерка.

В Новом году у Кима появилась привычка все чаще уходить из дому. Я предположила, что он стал больше работать над книгой Лонсдейла, но, возвращаясь домой, он иногда бывал таким пьяным, что я удивлялась тому, как с ним могла работать его секретарша. Он также начал подолгу звонить по телефону из нашей квартиры, никогда не объясняя, с кем или о чем он говорил. Иногда до меня доносилось отдельное слово, сказанное по-русски. Вначале я предположила, что эти звонки связаны с его работой, но потом перехватила его взгляд и поняла, что он говорил с женщиной. Я подумала, что он завел небольшой роман с русской женщиной, пока я была в Америке, и эта связь несомненно должна была подойти к концу.

Мне не с кем было поделиться, кроме Мелинды. "Слушай, - сказала я ей однажды, - я беспокоюсь о Киме. Он слишком много пьет, он стал такой нервозный и подавленный, что временами я думаю, он меня больше не любит".

Мелинда посмотрела на меня без всякого сожаления: "Он любил,- сказала она,- до недавнего времени".

Я ощутила неожиданную враждебность. Но на этой стадии я еще не могла выразить в словах свои подозрения. Я испытала только крошечное, прилипчивое сомнение.

8. Я ТЕРЯЮ КИМА

Ранней весной, когда все мы чувствовали себя на пределе, Мелинда предложила провести уик-энд на ее даче. В тот год мы купили новые лыжи, которые хотели опробовать на лесных дорожках.

Именно на этот уик-энд пришелся день Святого Патрика, и, чтобы отпраздновать его достойным образом, я перед отъездом приготовила водку по старому турецкому рецепту: накрошила в бутылку кусочки лимонной кожуры и поставила ее на ночь в морозильник.

(…)С лыжной прогулки мы вернулись на дачу, зажгли печку, откупорили бутылку "лимонки" и уселись за обед. После обеда, в тишине и уюте дачи Ким попросил меня почитать вслух отрывки из книги "Берджес и Маклин", которую он недавно получил из Англии. Они с Мелиндой особенно хотели, чтобы я прочитала главу под названием "А теперь, Мелинда", где описывалось ее бегство с детьми из Швейцарии в Советский Союз. По глупости я согласилась.

Я помню, что в этой главе, в дешевом голливудском стиле, Мелинда описывалась как женщина необычайной смелости, действовавшая с "хитростью и отвагой львицы, защищавшей свое потомство". По мере того как я читала, Мелинда становилась все бледнее и беспомощнее. Она играла роль отважной маленькой женщины, и я видела, что Ким на это уже купился.

Мы рано пошли спать.

На даче были две маленькие комнаты на одного и одна - на двоих. Ее Мелинда взяла себе, поэтому впервые за всю нашу супружескую жизнь нам с Кимом пришлось спать в разных комнатах под одной крышей. Когда я проснулась утром, под обычное "Чай, дорогая!", то обнаружила, что Ким с Мелиндой встали уже несколько часов назад и пили чай в кухне, обсуждая проблемы детей Мелинды.

После завтрака Мелинда отправилась в свою комнату дочитывать "Берджес и Маклин", поскольку Ким не хотел, чтобы она брала домой эту книгу, которую Дональд так ненавидел.

У Кима распухло запястье, и вместо лыжной прогулки он пошел в соседнюю деревню, где успел выпить. Мне было совершенно ясно, что он напился нарочно. Когда за нами приехала машина, чтобы отвезти нас обратно в Москву, Ким едва мог стоять на ногах. Мы помогли ему забраться в машину.