Клеопатра: Жизнь. Больше чем биография - Стейси Шифф Страница 19

Вскоре после встречи с Клеопатрой Цезарь закончил работу, которую мы сегодня знаем под названием «Гражданская война». О нынешних же событиях – о них рассказывается в труде «Александрийская война» – он, должно быть, пишет практически в режиме реального времени. Есть предположение, что он прервался там, где прервался, – на побеге Арсинои и убийстве Потина – по причинам литературным или политическим [32]. Цезарь не мог спокойно писать о делах западной республики, сидя в восточном дворце. К тому же в данной точке повествования он хоть и коротко, но был в выигрышном положении. И, надо полагать, времени писать у него становилось все меньше, а стресса – все больше. Да, это был человек, который диктовал письма прямо со своего места на стадионе, и мог сочинить серьезный текст, длинную поэму, по пути из Галлии в Испанию. Однако убийство евнуха Потина всколыхнуло оппозицию, к которой теперь примкнули женщины и дети города. Им не нужны плетеные заграждения или стенобитные орудия: они отлично выражают свое отношение с помощью рогаток и камней. Град самодельных снарядов стучит по стенам дворца. Бои вспыхивают днем и ночью, в Александрию регулярно прибывает подкрепление, в том числе палатки и разных размеров катапульты. Гигантские баррикады, возводимые по всему городу, превращаются в укрепленный лагерь.

Из осажденного дворца Цезарь имеет возможность воочию наблюдать то, что создало Александрию и из-за чего ею так трудно управлять: безграничную изобретательность и остроумие ее жителей. Его воины в восторге и одновременно в шоке: оригинальное мышление считается прерогативой римлян, а тут александрийцы на глазах возводят десятиэтажные осадные башни на колесах. Тягловые животные перевозят эти гигантские сооружения по прямым мощеным улицам города. Особенно римлян потрясают две вещи: в Александрии все делается быстрее, а горожане, оказывается, – первоклассные подражатели. Они постоянно на шаг позади Цезаря. Как написано в «Александрийской войне», один военачальник позже вспоминал: «[Они] воспроизводили все, что видели у нас, с такой ловкостью, что, казалось, именно наши люди подражали их работе, да многое они и сами изобретали». С обеих сторон на кону стоит национальная гордость. Когда Цезарь переиграл александрийских мореплавателей в сражении, они были ошеломлены, но вскоре опомнились и бросились строить новый флот. На тайных верфях стояло несколько старых кораблей, уже непригодных к плаванию. В дело пошли колоннады и крыши гимназиумов – их бревна превратились в весла. Всего через несколько дней уже полностью укомплектованы и готовы к бою двадцать две квадриремы и пять квинквирем, а заодно и суда поменьше. Как по волшебству у египтян вдруг появились военно-морские силы, вдвое превосходившие римские [33].

Не устают римляне поражаться и способности александрийцев к хитрости и вероломству, что в разгар вооруженного конфликта можно расценивать как высшую похвалу. Словно желая оправдать эту репутацию, бывший наставник Арсинои Ганимед, ныне новый царский командующий, отправляет своих людей рыть глубокие скважины: они осушают подземные хранилища пресной воды и заполняют их морской водой, пить которую невозможно. (Ганимед может знать, а может и не знать, что такой же трюк в свое время Цезарь использовал в борьбе с Помпеем.) Римляне в панике. Не лучше ли немедленно отступить? Цезарь успокаивает своих бойцов: пресная вода должна найтись неподалеку, около океанов всегда есть ключи. Один из них бьет прямо под стенами дворца. Что касается отступления, то это не вариант: легионеры не смогут добраться до своих кораблей живыми. По приказу Цезаря всю ночь роется траншея, и это правильное решение: доступ к питьевой воде быстро восстановлен. Однако верным оказывается и другое. Александрийцы обладают острым умом и неограниченными ресурсами, а главное – самой серьезной мотивацией: они бьются за свою независимость. У жителей города сохранились очень неприятные воспоминания о Габинии, том самом военачальнике, который вернул Авлета на трон. Не сумей они сейчас выгнать Цезаря – и Александрия станет римской провинцией. Цезарю остается лишь убеждать своих людей сражаться с таким же азартом.

Ему приходится уйти в глухую оборону, и это, возможно, еще одно доказательство тому, что «Александрийскую войну» писал не он, а кто-то из высших офицеров уже после событий. Да, римский полководец удерживает дворец и маяк к востоку, но Ахилла, военачальник Птолемея, контролирует весь остальной город вместе с большинством выгодных позиций. Его воины постоянно нападают на римских поставщиков. Однако, к счастью для Цезаря, существует еще одно неотъемлемое свойство александрийцев – склонность к внутренним разборкам. Наставник Арсинои ругается с Ахиллой и обвиняет его в измене. Заговор сменяется контрзаговором, и это очень радует армию, лояльность которой покупает сначала одна сторона, а потом дороже перекупает другая. В конце концов Арсиноя убеждает своего наставника избавиться от опасного Ахиллы. Клеопатра, в свою очередь, хорошо помнит, чего добилась их сестра Береника в отсутствие отца. Было большой ошибкой не предотвратить побег Арсинои.

Арсиноя и Ганимед, однако, не стали любимцами публики, это александрийцы недвусмысленно дают понять, когда к римлянам спешит подкрепление, и Цезарь, несмотря на вынужденный заплыв в гавани и ужасающую потерю людей, начинает ощущать перелом в войне. В середине января, вскоре после двадцать второго дня рождения Клеопатры, во дворец прибывает делегация, желающая освобождения Птолемея XIII. Уже и до этого делались безуспешные попытки освободить юного царя. Теперь люди решили покончить с его сестрой. Они хотят мира. Они хотят Птолемея, чтобы обсудить с ним условия перемирия. Он хорошо себя вел под арестом. В общем и целом не демонстрировал признаков мужества или лидерских качеств, но периодически впадал в раздражительность. В освобождении молодого человека Цезарь видит некоторые преимущества [34]. Если александрийцы собираются сдаться, он в любом случае обойдется без этого ненужного царя: очевидно, что Птолемей никогда больше не будет править вместе с сестрой. Без него Цезарю проще будет передать Клеопатре власть над Александрией. А если Птолемей продолжит воевать – непонятно, проявляет ли Цезарь такую рациональность на месте, или ее припишут ему позже, – то лучше уж вести войну «с царем, чем с шайкой пришлых авантюристов и беглых рабов».

Как и требовалось, Цезарь усаживает тринадцатилетнего брата Клеопатры за стол переговоров. Он советует ему «подумать об отцовском царстве, пощадить свой славный родной город, обезображенный отвратительными пожарами и разрушениями, своих сограждан прежде всего образумить, а затем спасти, доказать свою верность римскому народу и ему, так как сам он, со своей стороны, настолько доверяет царю, что отпускает его к вооруженным врагам римского народа» [35].