Евгений Соловьев - Генри Томас Бокль. Его жизнь и научная деятельность Страница 19

Для Бокля несомненно, что нравственные истины не могут влиять на движение цивилизации, так как сами они неподвижны.

«Приложив, – говорит он, – известный нам признак к нравственным побуждениям или указаниям так называемого нравственного инстинкта, мы сейчас увидим, до какой степени слабо влияние, оказанное этими побуждениями на успехи цивилизации. Неоспоримо, что в целом мире нет ничего такого, что бы изменилось так мало, как те великие догматы, из которых слагаются нравственные системы. Делать добро другим, жертвовать для их пользы своими собственными желаниями, любить ближнего как самого себя, прощать врагов, обуздывать свои страсти, чтить родителей, уважать тех, которые поставлены над нами, – в этих правилах и еще в нескольких других заключается вся сущность нравственности, и к ним не прибавили ни одной йоты все проповеди, все наставления и собрания текстов, составленные моралистами и богословами.

Но если мы сравним это неподвижное состояние нравственных истин с быстрым движением вперед истин умственных, то найдем самую разительную противоположность. Все великие нравственные системы, имевшие большое влияние на человечество, представляли в сущности одно и то же. В ряду правил, определяющих наш нравственный образ действия, самые просвещенные европейцы не знают ни одного такого, которое бы не было также известно древним. Что же касается до деятельности нашего ума, то люди позднейших времен не только сделали значительные приобретения по всем отраслям знания, какие пытались изучать в древности, но и совершили решительный переворот в старых методах исследования: они соединили в одну обширную систему все те средства наведения, о которых только смутно помышлял Аристотель, и создали такие науки, о которых и самый смелый мыслитель древности не имел ни малейшего понятия».

Отсюда ясен вывод: «Если цивилизация есть произведение умственных и нравственных факторов и если это произведение подвержено беспрерывным изменениям, то очевидно, что характер его определяется не неизменным фактором, потому что в неизменяющейся обстановке неизменный фактор может производить только неизменное действие. Изменяется же один умственный фактор, который и есть поэтому истинный двигатель цивилизации».

Легко видеть, как Бокль незаметно для самого себя с положительной точки зрения перешел на метафизическую. Есть ли в действительности неизменные факторы? Могут ли быть такие? Все относительно; «все течет, все изменяется, ничто не остается неизменным», – сказал еще Гераклит, а Бокль quasi научно доказывает неизменность нравственных чувств и понятий. Достаточно сравнить нравственность курицы и человека, каннибала и Парнелля, чтобы заподозрить справедливость вывода Бокля. Он прав лишь в том отношении, что нравственная эволюция менее заметна, чем умственная. Умственная то и дело претерпевает изменения, как бы от действия вулканов, нравственная же не отличается слишком резкими и энергичными переворотами. Ее можно сравнить с рядом изменений, производимых на поверхности земли водой: Амазонке, например, потребовались века и даже тысячелетия, чтобы образовать острова в своем устье.

Но само заблуждение Бокля в высокой степени характерно. На самом деле, рационализм XVIII века, безусловная вера в могущество разума нашли свое завершение в его книге. Он – философ истории, субъективная сторона взглядов которого безраздельно принадлежит третьему сословию. Ведь с выступлением последнего на историческую сцену взгляды на нравственность радикально изменились. Духовенство искало опору для них в религии, рыцарство – в чувстве чести, буржуазия – в расчете. Явилась теория просвещенного эгоизма, по которой человек совершает доброе во имя личной своей выгоды. Но для этого нужен расчет и расчет, и чем больше расчета, то есть деятельности рассудка, тем лучше.

То же говорит и Бокль, сводя всю историю цивилизации к истории умственного развития, а законы истории– к законам умственного развития, сравнительно с которым эволюция экономическая и нравственная играют второстепенную роль.

Нет поэтому ничего удивительного, что всю свою философию истории Бокль сводит, в конце концов, к четырем основным положениям:

первое– то, что прогресс человечества зависит от успеха, с которым разрабатываются законы явлений, и от меры распространения знания этих законов;

второе – что подобной разработке должен всегда предшествовать дух скептицизма, сначала помогающий исследованию, а после, в свою очередь, развиваемый им;

третье – что открытия, делаемые таким образом, усиливают влияние умственных истин и относительно, хотя и не вполне, ослабляют действие нравственных, потому что нравственным истинам более свойственно состояние застоя и они гораздо слабее развиваются, чем умственные;

четвертое – что задержка этого движения, а следовательно, и цивилизации, есть дух излишней опеки. Этим Бокль хочет сказать, что общество не может процветать до тех пор, пока жизнь его находится почти во всех отношениях под чрезмерным контролем.

Не стану распространяться о том, с каким блестящим остроумием, какой поразительной силой красноречия и каким грандиозным запасом сведений, а подчас с каким поистине художественным талантом Бокль доказывает свои «основные положения». На суд истории он вызывает все страны и все народы; он не пренебрегает ни Египтом, ни Центральной Америкой, ни Россией, чтобы сделать свою аргументацию полной и всесторонней. Он всегда настороже, всегда во всеоружии критики, всегда, по возможности, беспристрастен.

Я говорю «по возможности». Как ни благородна и ни высока мечта сделать из истории строгую науку и отдел естествознания, пока это лишь мечта, не больше. В самых абстрактных, отвлеченнейших выводах проявляется личность их творца, его темперамент, общественное положение, национальность. Каждый из этих могущественных факторов кладет печать на выводы и формулы.

Возьмите, например, четвертый закон Бокля, который он доказал с особенным блеском и тщательностью, посвятив этому доказательству всю вторую часть первого тома. Закон гласит: «Задержка цивилизации есть дух излишней опеки». Стоит только вдуматься в него, чтобы угадать национальность Бокля, и мы прямо бы сказали, что он – англичанин, если бы даже не знали этого. В английском законодательстве, политическом строе, нравственном мировоззрении частичка self (само-) играет роль большую и даже первенствующую. Self-help – самопомощь, self-reliance – самоопора, self-governement – самоуправление, self-activity – самодеятельность – вот четыре опоры миросозерцания всякого правоверного англичанина. Отрицая опеку и централизацию, рисуя яркими красками их вред, Бокль тем самым проповедует самодеятельность и самоуправление.