Котэ Махарадзе - Репортаж без микрофона Страница 19

Дали третий звонок. Все заняли свои места. Один из актеров уже собирался выйти сцену, пока не подняли занавес, и сообщить о замене. И тут раздался телефонный звонок из больницы. Звонили по поручению Верико: она просила сообщить, что через 15 минут будет на месте и… продолжит спектакль. Поверить в это было невозможно. Но тем не менее все произошло именно так, и ровно через четверть часа поднялся занавес… Весь зал встал и долго аплодировал стоя. Продолжить спектакль казалось невероятным, как и поверить собственным глазам: на сцене, слегка опираясь здоровой рукой на дугообразную спинку кресла, стояла Верико — с гипсовыми повязками на ноге и руке, со слезами на глазах и горделиво вскинутой головой, готовая даже в таком состоянии служить зрителю, играть и жить только для него. Слезы, навернувшиеся на глаза, были не от боли (ее она не чувствовала), а от счастья, от сознания обоюдной, всеобъемлющей любви между артистом и зрителем.

Ее партнер по спектаклю Пьер Кобахидзе тихо проговорил:

— С человеком стряслась беда, и даже это превратилось в красивейший эпизод ее жизни. И в этом, оказывается, и есть счастье. Везет же людям…

Имя Верико Анджапаридзе стало поистине легендарным. О ней продолжают говорить в восторженных тонах, с истинным почитанием. В октябре прошлого года лучшей грузинской актрисе всех времен исполнилось бы 100 лет. К сожалению, эта дата прошла в нашей республике как-то незаметно. Причина — финансовые проблемы. Государство, конечно, могло профинансировать юбилейный вечер, но посчитало, что в честь векового юбилея крупнейшей актрисы страны обойтись одним мероприятием недостаточно. Юбилейные торжества перенесены, возможно, на конец нынешнего года. Решено провести их масштабно: выпустить альбом снять документальный фильм, поставить памятник великой актрисе. Надеюсь, что средства на все это обязательно будут выделены из госбюджета. И еще, очень надеюсь, что к этому времени мы закончим строительство нового здания для Театра одного актера, который так и называется — «Верико», и художественным руководителем которого я имею счастье и честь быть. 

Есть такая профессия!

Пора, наверное, подробнее поговорить о профессии, которая позволила мне добиться многого в жизни: объездить мир, познакомиться с массой интересных людей и подружиться со многими из них, найти свое призвание, приумножить знания и опыт. И хотя я не раз рассказывал о ней в разные годы в теле- и радиопередачах, газетах и журналах, считаю не только уместным, но и обязательным еще раз и более подробно написать об этом в книге, подводящей, по большому счету, итог всего жизненного пути. Речь, как вы догадываетесь, пойдет о профессии комментатора.

Оговорюсь сразу: в первую очередь я, конечно же, актер. Это моя основная профессия. Не скрою, не всегда удавалось полностью выразить себя в рамках заданной пьесы и режиссерских установок. Дело это трудновыполнимое, да и неблагодарное: тебя легко могут обвинить в том, что выпадаешь из игрового ансамбля, несешь какую-то «отсебятину» (слово-то какое придумали!). Но случилось так — хвала провидению! — что я приобщился к профессии комментатора, и именно здесь мое «я», актерское «я», если хотите, проявилось в полной мере.

С первым репортажем я вышел в эфир в 1957 году. В Тбилиси тогда приехали американские баскетболисты, и встал вопрос, кому комментировать предстоящую игру. Блистательный Эроси Манджгаладзе, пионер грузинского спортивного репортажа, отказался, так как принципиально комментировал только футбольные матчи. Он и предложил посадить к микрофону меня — Котэ, мол, актер, язык хорошо подвешен, любит спорт, да и сам когда-то баскетболом занимался… Я долго упирался, хорошо помня слова, сказанные однажды Вадимом Синявским о баскетболе: «Не знаю, как при таком темпе можно комментировать эту игру». Но все же меня, как говорится, уломали. Дебют сочли удачным, а через неделю в матче тбилисских динамовцев с «Зенитом» состоялось мое крещение как футбольного комментатора.

А в 60-м я вышел на всесоюзную арену. Приехал в Ташкент вести репортаж на Грузию о встрече динамовцев с «Пахтакором». Вдруг звонок из Москвы: «Где-то пропал Синявский. Столица просит, чтобы матч комментировали вы». Ну, я, конечно, начал отнекиваться: куда, мол, с таким акцентом. А в ответ: «Выручайте!» Вот с тех пор и довелось «выручать» многие годы.

Любил вести и неспортивные передачи. Долгое время я был единственным штатным комментатором грузинского телевидения. Тогда, в далеких шестидесятых, на республиканском ТВ еще не было других вакансий, как не было и отраслевого деления комментаторов. Был я один и делал репортажи обо всем: об открытии первого атомного реактора в Грузии и тбилисского метро, о сдаче в эксплуатацию газопровода и постройке первого высотного здания в Тбилиси, комментировал, естественно, первый футбольный матч, показанный по телевидению, вел различные встречи, беседы, тематические и проблемные передачи и т. д. В таких передачах, впрочем, как и в спортивных, импровизация была основным оружием. По моему глубокому убеждению, она и только она создает эффект телевизионности, то есть сиюминутности и всамделишности. Во время футбольных репортажей, когда комментатор за кадром и слышен только его голос, разве не понятно, когда он говорит «по написанному», по шпаргалочке, а когда импровизирует? То же самое наблюдается, когда журналист-комментатор сидит в кадре. Обратите внимание, как он напряжен, если говорит заученный, зазубренный текст или читает по телесуфлеру, а какая мышечная свобода и полная раскованность, когда он говорит от себя.

Что касается меня, то я не умею читать написанное даже самим собой. Запинаюсь, путаю слова, глотаю окончания, словно меня застукали на месте преступления, обличили во лжи. Все думают, что я размышляю, говорю от себя, а я всего лишь вспоминаю заученное. Это примерно то же самое, когда актер играет под суфлера. Ужасный момент. Мне, особенно в молодости, при так называемых «форс-мажорах» часто приходилось молниеносно «входить» в спектакль. В таких случаях я просил суфлера молчать. Да, молчать, пока не станет совершенно очевидным, что дальше продолжать не могу (опытный суфлер всегда почувствует, когда надо выручить). А играть и слушать суфлера одновременно — уж увольте! Он же мешает самому главному — процессу мышления, созреванию мысли, что является самым главным в современном театре, а в репортажах и подавно. Суфлер и шпаргалка — понятия в данном случае идентичные.

Как я уже отметил, за многие годы работы на телевидении мне пришлось вести разнохарактерные передачи, с разных мест событий. И они доставляли большое удовольствие, видимо, потому что были близки моей человеческой и актерской природе. Но полностью раскрывался и находил себя я лишь в спортивном репортаже. Футбол, баскетбол, легкая атлетика, вольная и греко-римская борьба, дзюдо — горячо любимые и хорошо известные мне виды спорта. Здесь я всегда чувствовал себя как рыба в воде. Выбор, однако, не всегда бывает за нами, так что иногда приходилось комментировать соревнования и по малознакомым видам спорта.