Владислав Кардашов - Ворошилов Страница 19

Уже на первом заседании, когда меньшевик Дан начал зачитывать заявление своих петербургских единомышленников, направленное против Ленина, большевики взорвались от негодования. В протоколах съезда этот момент отмечен так: «Чтение прерывается шумом, бурными протестами, криками, так что часть заявления нельзя было слышать».

Ленин, как и на предыдущем съезде, почти ежедневно беседовал с делегатами, расспрашивал их о положении дел на местах, о настроениях рабочих. Он очень смеялся над придуманным Ворошиловым псевдонимом — Антимеков. Запомнился Ворошилову заразительный ленинский смех и по другому поводу.

Вот как он писал об этом сам: на заседании большевистской фракции «он (В. И. Ленин) высказал мнение о возможном укреплении состава ЦК рабочими непосредственно с фабрично-заводских предприятий, хорошо знающими условия местной работы и настроения масс. В качестве возможных кандидатур для обсуждения он назвал фамилии нескольких рабочих-большевиков, в том числе и мою. При этом он пояснил, что рабочие в составе ЦК были бы своеобразными мостиками или балками, которые еще теснее связывали бы руководящий орган партии с рабочим классом и всеми трудящимися.

Не помню уж, как начался обмен мнениями по этому ленинскому высказыванию, но я в силу своей горячности и недостаточной зрелости в то время сразу же попросил слова и отвел свою кандидатуру. К тому же попытался бестактно иронизировать, заявив, что я никак не думал, будто нашей партии, являющейся сердцевиной и авангардом рабочего класса, для связи ЦК с рабочими нужны какие-то балки.

Владимир Ильич терпеливо слушал этот мой детский лепет, но наконец не выдержал и заразительно рассмеялся. Смеясь и в шутку грозя мне обоими кулаками, он как бы говорил: «Ну и зарываешься же ты, молодой человек». Но вслух он после моего выступления произнес самые безобидные слова:

— Ведь это же только предположение…

Мне долго после этого было стыдно смотреть в глаза Владимиру Ильичу. Но он ни тогда, ни в какое другое время, хотя мне впоследствии довольно часто приходилось встречаться с ним, ни разу не напомнил мне об этом моем промахе».

В эти майские дни в Лондоне собрался авангардный отряд партии, и Ворошилов встречался со многими видными революционерами. Вновь он увидел Ф. Э. Дзержинского, И. В. Сталина, С. Г. Шаумяна, И. И. Скворцова-Степанова, Л. Б. Красина, познакомился с В. П. Ногиным, Юлианом Мархлевским. Очень понравился ему А. М. Горький, принимавший самое живое участие в делах съезда. Группа рабочих даже беседовала за самоваром и с вождем русского анархизма князем П. А. Кропоткиным. Ездили делегаты и на заводы, которые не слишком-то поразили Ворошилова: завод в Юзовке, по его мнению, был мощнее и более современно оборудован. Словом, было немало приятных, интересных, полезных встреч. Но случались и неприятные.

На съезде Ворошилов впервые увидел Троцкого (Л. Д. Бронштейна). Тот пытался сколотить центристскую группировку, но неизменно скатывался к поддержке меньшевиков. Бросался в глаза непробиваемый апломб этого самовлюбленного человека, за которым при ближайшем рассмотрении не скрывалось ничего стоящего внимания. Пройдет десятилетие, и Клим Ворошилов не раз столкнется с этим «позером», как характеризовал поведение Троцкого на съезде В. И. Ленин[7].

Благодаря обструкционистской тактике меньшевиков съезд затянулся, а тут возникло еще одно препятствие: выяснилось, что если делегаты срочно не покинут Лондон, то партийных денег не хватит и уехать будет просто не на что. Меньшевики решили воспользоваться спешкой и предложили закрыть съезд, не доведя его до конца. Вопрос о возможности и необходимости продолжения съезда обсуждался на 25-м (закрытом) заседании 14 мая. Меньшевик Елкин (С. И. Бердичевский) ратовал за немедленное закрытие съезда и утверждал, что делегаты съезда — рабочие в случае затяжки его останутся безработными по возвращении в Россию. Но сами рабочие не согласились с этим. В протоколе заседания так передается речь Ворошилова: «Говорили о рабочих. Хочу указать на одну сторону, о которой говорили здесь. Мы имеем дело не с простыми рабочими, а с социал-демократами, которые рисковали утонуть в океане. Елкин говорил, что сама идея съезда будет дискредитирована. Мы ничего еще не сделали. Те, которые предлагают уехать, хотят дискредитировать съезд». Вот и вся речь — первое выступление Ворошилова на столь высоких форумах, как съезд партии. Примечательно, что, когда председатель предложил ему взять обратно слова о меньшевиках, стремящихся подорвать доверие к съезду, Ворошилов категорически отказался.

Из тяжелого положения съезд выручил лондонский миллионер-мыловар Джозеф Фэлз. А. М. Горький обратился к нему, и этот несколько экстравагантный богач дал взаймы русским социал-демократам 1700 фунтов стерлингов, то есть 17 тысяч рублей золотом. Дал без процентов, но при одном непременном условии — на заемном письме должны были оставить свои автографы все делегаты съезда[8]. Заемное письмо было составлено. На одном из листов имеется и подпись Володи Антимекова.

Съезд в целом знаменовал собой крупную победу большевизма. По основным вопросам были приняты ленинские резолюции, и окрыленные успехом большевики-делегаты разъехались по домам.

Спешил в Луганск и Ворошилов, но ему следовало соблюдать сугубую осторожность — по поручению Ленина он вез в Петербург важные партийные документы. Доставив их, он отправился далее и в Луганск приехал 18 июня 1907 года.

Возвращение было нерадостным. Революция отступала по всему фронту. Свободы, дарованные в манифесте 17 октября, теперь не имели значения. 3 июня правительство разогнало II Государственную думу, члены социал-демократической фракции в ней были арестованы. В Луганске полиция также не дремала: 2 мая было арестовано 27 активных членов партии.

Но Ворошилов полон энергии и решимости проводить в жизнь постановления V съезда. Об этом он говорил на собрании рабочих в Вергунской балке в ночь на 24 июня. О том, каково было влияние большевиков в Луганске даже в эти тяжелые и опасные для них дни, можно судить по числу собравшихся: их было (по разным источникам) от полутора до двух тысяч. Главным событием дня стала речь Ворошилова. Он охарактеризовал положение дел, особо подчеркнув, что в создавшейся ситуации необходимо перейти в подполье, законспирироваться и в то же время использовать все легальные возможности работы.

Это было последнее, вплоть до 1917 года, выступление «Володьки» перед луганскими товарищами…

Полиция давно охотилась за вожаком луганских рабочих, и вот неизбежное случилось: в ночь на 31 июля 1907 года Ворошилова арестовали.