Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев Страница 19

— Елизавета сама ко мне призналась, — доверительно продолжал Ободовский. — Я бы ее не узнал. Была худенькая девушка, а тут такая женщина! Красавица! Но держится просто. Она фрейлиной у жены великого князя Михаила Елены Павловны.

— Рассказывай, — нетерпеливо дернул друга за рукав сюртука Алексей, едва тот сделал паузу.

— Рассказываю, рассказываю, — поспешил Платон. — Благодарила она тебя за то, что помнишь. За плафон со звездным небом. Восхищалась твоим талантом. Сказала еще, разговор имела с князем Орловым, и тот собирался тебя пригласить к себе на квартиру. Ему там надо плафон нарисовать и еще кое-что.

— Во-о-т как, — Травин гордо задрал подбородок.

— Не зазнавайся, — одернул друга Платон. — Год-два в коммерции побудешь, последние способности растеряешь.

— Не учи! Рассказывай, — оборвал его Алексей. — Спросил у нее, почему прячется от меня? Говори: спросил? Да не молчи ты! Вы с ней долго говорили? О чем? Про что она спрашивала? Интересовалась мной? А? — он путался в словах, повторялся, начинал и обрывал фразы, пока не выдохся и не произнес полным надежды усталым голосом. — Может, просьбу передашь, чтобы сказала, где и когда я мог бы повидать ее?

— Она сама просила меня об этом, — усмехнулся Ободовский.

— Значит я… — испугался Алексей.

— Да. Ты называешь мне место и время встречи, — едва повел губами Платон.

— А по-другому нельзя? Ой! Что я говорю? — Алексей потряс головой, зажмурился. — Сейчас. Дай подумать. Так, так. Завтра можно?

— Завтра? Ты все позабыл, Алеша! Завтра мы с тобой и твоей женой Татьяной идем на спектакль «Велизарий», где главную роль играет Василий Андреевич Каратыгин, — нахмурился Ободовский.

— Спектакль в другой раз, — торопливо проговорил Травин.

— У меня потом долго не будет свободного времени. Выбирай для свидания другой день, — категорично заявил Ободовский.

— Тогда третьего дня. Вечером. Пять пополудни возле входа в Троицко-Измайловский собор, — осторожно сказал Травин.

Возвращаясь в дом, Алексей чувствовал горечь стыда. Он не знал, как посмотрит в глаза Татьяне, что скажет ей. Ему казалось, она взглянет на него и все поймет. Алексей не умел врать. Еще в детстве это заметила мама. Она говорила, Алеша прячет глаза и краснеет, когда только обмануть собирается.

— Погода сегодня замечательная! — с порога громко заявил Алексей, пытаясь изобразить на лице беззаботную улыбку. — Хватит, Татьяна, дуться. Ивана снаряжай. Пойдем, погуляем.

Глава третья. «Прошу наградить меня…»

«Бедновато живут», — первое, о чем подумал Травин, увидев здание Коммерческого суда. Мысли о бедности судебной системы укреплялись у него по мере прохождения по помещению, где должно было состояться разбирательство по иску к нему купчихи Авдотьи Рабыниной. Они даже не поколебались с появлением председателя суда и его товарища в новенькой форме из добротного темно-зеленого сукна.

Алексей отчасти был прав. Прошло чуть больше десяти лет, как Вексельный комитет издал «Общее учреждение Коммерческого суда» и «Устав Торгового судопроизводства», определившие на тридцать с лишним лет законодательную основу деятельности коммерческих судов в России. Еще ранее император Николай Первый, подписывая высочайший рескрипт, повелел благоприятствовать удобнейшему способу разбору споров. Далее финансовую сторону существования судебной власти повелели решать самим, дескать, суд коммерческий и ему видней, каким образом добывать деньги на свою деятельность и содержание персонала.

Из представленного министерством юстиции списка юристов отбирались кандидаты в члены Коммерческого суда от правительства сроком на 4–6 лет. Затем эта процедура повторялась в особых выборных собраниях петербургского купеческого, мещанского и ремесленного сословий и Охтинского пригородного общества. Сформированные списки направлялись в министерство юстиции, затем в Высочайшее учреждение. Такой строгий отбор гарантировал высокий авторитет судей, поскольку именно доверие к суду — основа обычного права.

Травину не нравилось открытое попрание своих прав. Он продолжал строить догадки, предполагая, что истица Рабынина задобрила судью и теперь выиграет процесс. От вручения повестки до появления в суде отводилось пять дней, и в этом он видел явный намек на возможность негласно переговорить с судьей, обсудить с ним выгодный исход дела.

Начало заседания складывалось в пользу ответчика. У купца Ширкина, представлявшего интересы Авдотьи Рабыниной, не было ни счетов, подписанных Травиным, ни подробной, ни произвольной записки в коммерческих книгах о том, что в 1841 году художником было взято из его лавки товара на 2226 рублей 48 копеек серебром. Ширкин представил домашние тетради и черновики с вырванными листами, в которых без всякого порядка и формы велись разноречивые записи об отпуске товара. Члены Коммерческого суда, побывавшие у купчихи Рабыниной, подтверждали недостаточность улик. К тому же свидетели истицы давали разноречивые показания, а некоторые из них совсем не подтверждали обвинения.

Ответчик же, наоборот, представил счета на товары, показывающие уплату долга и остаток за соответствующий год и определенный период времени. Судье была передана записная книжка Травина, где, как он и указывал, на листе 26 было отмечено, что 1 декабря 1844 года приказчик купчихи Александр Иванов получил оставшиеся после всех расчетов триста пятьдесят рублей долга.

Травин настороженно прислушивался к голосу судьи:

— …Так как иск подан в Коммерческий суд без представления законных доказательств, предписанных Сводом законов Х тома статьи 2321 и XI тома Устава Трудового судопроизводства статей 1434 и 1463, которые бы имели основания для обвинения ответчика…

Радостное волнение пробежало по телу Алексея.

— …С другой стороны, суд не удовлетворен показаниями ответчика, представленными в одностороннем порядке и не имеющими подтвержденного согласия стороны обвинения, — продолжал монотонным голосом судья.

— Не имеющими подтверждения показаниями? — с удивлением повторил следом Алексей и возмутился. — Какие же еще документы требуются? Подтверждение такое было. На этом настаивали свидетели. Об этом говорил представитель суда, проверявший достоверность иска Рабыниной.

Он бросил взгляд на скамейку. Купец Ширкин сидел с каменным лицом, прямой, словно свеча, как и в начале заседания. Рядом с ним о чем-то перешептывались свидетели. Они недоумевали.

— Я опротестую несправедливое решение. Я до государя дойд у, — с негодованием возразил Алексей, оглядываясь на зал, где сидели малочисленные посетители, словно надеясь найти у них поддержку.

— Ответчик Травин! Вас просили встать и ответить на вопрос: подтверждаете ли вы под присягою отрицание своего долга? — послышался громкий голос судьи.

— Какая такая присяга? — вырвалось у него.

— Я еще раз повторяю лично для вас: подтверждаете ли вы присягою отрицание своего долга? — недовольным голосом произнес судья.

— Да что вы все, сговорились? — едва не выкрикнул Алексей, чувствуя, как жар все больше и больше распекает его щеки. На какое-то мгновение он оказался в тихом скверике рядом с Троицко-Измайловским собором. Перед