Николай Черкашин - Авантюры открытого моря Страница 19

Из семейного альбома выпала фотокарточка человека в морской офицерской форме.

У меня екнуло сердце — кавторанг Ризнич?! Это был Ризнич, но только младший, художник. Иван Иванович сфотографировался во флотском кителе (покрой этой морской походной одежды почти не изменился с 17-го года), по всей вероятности, пытаясь представить себе отца. Разглядывая эту фотографию, я понял, что сыновняя любовь не угасла к отцу ни в роковом 37-м, ни в более поздние годы.

В том, что Иван Иванович человек с характером, я убедился еще раз, опоздав на условленную встречу у проходной фарфоровой фабрики минут на пять. Старый художник не стал ждать ни секунды: укатил на дачу. Попеняв себе, я позвонил его сыновьям — Ивану и Дмитрию. Решили собраться у старшего.

Иван тоже жил в новостроечном районе, настолько новом, что даже земля там была насыпана заново. Этот искусственный грунт, эти новехонькие стены блочных домов наводили на грустную мысль о том, что следы прошлого искать здесь бессмысленно, что дела дедов астрально далеки от забот внуков, что я напрасно трачу время, блуждая по лабиринту необозначенных микрорайонов.

Братья Ризничи и их семьи были в сборе. Не смогла приехать только сестра Наталья.

Я рассказывал им о «Святом Георгии», об их деде и с каждой минутой убеждался в ошибочности своих недавних сомнений. Им, потомкам, интересно было все, им, слава богу, благодарным потомкам, дорога была каждая подробность из жизни никогда не виденного ими, почти легендарного деда.

Иван — гидрогеолог. Дмитрий — мастер по ремонту медицинской техники. Оба далеки от военно-морского флота, и окружение у них весьма сухопутное. Но вот что примечательно: нет-нет а кто-нибудь из товарищей по работе, соседей, друзей да сообщит — нашел строчку про вашего деда в такой-то книжке, или встретил его имя на карточке библиотечного каталога, или мелькнуло оно в журнальной статье.

— Однажды, — вспоминает Иван, — в экспедиции по Вилюю нашел я на берегу таежной речушки Морхи охотничий пыж из старой газеты. Развернул и вдруг читаю родную фамилию: «…Право руля», — скомандовал Ризнич…» Ребята смеются: мол, куда ни ткнись, всюду Ризнич. А я подумал, может, и вправду про деда написано?

Иван — ленинградец только по месту рождения и по прописке. Все лучшие годы провел в экспедициях на Камчатке, в Сибири. Защитил диссертацию. Кандидат геолого-минералогических наук. На досуге построил каютный катер — морские сани типа «фоке». Летом вместе с сыном Ваней, шестым в роду Ризничей, бороздят воды Финского залива. Все-таки тянет море!

Я передал Ивану деревянный туесок с гопчицкой землей, взятой с места родовой усыпальницы Ризничей.

ФЛОТОПИСЕЦ ИЗ ИВАНОВА

Всякому, кто шел по следу, знакомо чувство безнадежного тупика. Потеряны все нити — ни вправо, ни влево… Где искать дальше, когда молчат архивы, музеи, библиотеки, когда опрошены все знакомые, кто хоть как-то связан с историей дореволюционного флота.

Да и что я ищу — песчинку в океане прошлого. Конец 1917 года не способствовал аккуратному подшиванию бумаг. Великая ломка. Гражданская война. Интервенция. Разруха. Сожженные библиотеки. Развеянные архивы.

На стыке двух эпох бесследно исчез маленький экипаж малого корабля. Эй, на «Святом Георгии»! Где ваш командир? Обозначьте свое место! Покажите свой перископ!

Глубина времени беспощаднее глубины океана. Моря веками хранят в своих недрах корабли, документы, сокровища… Время развеивает все в прах.

— Читал я где-то про твоего Ризнича! — звонит приятель. — Оказывается, он воевал в русско-японскую и изобрел миномет.

Расспрашиваю, где читал, когда?..

— Кажется, в каком-то журнале для изобретателей. В конце прошлого года.

Еду в редакцию журнала «Изобретатель и рационализатор», с любезного разрешения сотрудников роюсь в годовых подшивках. Есть! Вот эта статья — «Тайна изобретателя миномета». Но речь в ней шла о другом русском подводнике — мичмане Сергее Николаевиче Власьеве, талантливом изобретателе, отважном офицере, командире подводных лодок «Макрель» и «Акула». Судьба Власьева, впоследствии кавторанга, по-своему героична и загадочна. И ею занимался некто Алебастров из города Иванова. Но он же упоминал в своей статье и о Ризниче, ибо командир «Святого Георгия», судя по всему, был хорошо знаком с Сергеем Власьевым.

«В те годы, — пишет Алебастров, — на подводников смотрели как на «смертников». Когда зашла речь о прибавке содержания подводникам, морской министр адмирал Бирилев цинично заявил: «Прибавить можно… Все равно они все скоро перетонут…» О будущем подводного флота тогда шли ожесточенные споры… Известный военно-морской теоретик А.Д. Бубнов утверждал: «В открытом море подводные лодки не имеют никакого боевого значения». А адмирал Колчак вообще не находил места подводным лодкам в составе флота! На защиту подводного флота выступили молодые офицеры — лейтенант Ризнич, Тьедер, Власьев, Кржижановский, Подгорный. «Подводники — это моряки будущего!» — прозорливо восклицал М.М. Тьедер. «Морское могущество России неизбежно сопряжено с развитием подводного флота», — утверждал С.Н. Власьев.

Дискуссию разрешили просто: «главари» подводного лагеря Ризнич и Тьедер были изгнаны с флота!»

Пишу Алебастрову письмо, и вскоре приходит ответ, из которого заключаю, что имею дело с превеликим энтузиастом и знатоком истории отечественного флота. Игорь Сергеевич Алебастров, школьный учитель, пенсионер, вот уже много лет собирает материалы о зачинателях русского подводного плавания; он переписывается со старыми моряками, изучает подшивки давно исчезнувших газет, разыскивает родственников своих героев и время от времени публикует результаты бескорыстных изысканий на страницах не самых популярных журналов. Он поразил меня осведомленностью в «делах давно минувших дней», знанием истории флота, наконец, просто задором, с каким брался стирать «белые пятна» морских хроник, вызволять из небытия имена людей, забытых незаслуженно…

Какое счастье, что не перевелись еще подвижники! Один такой горячий любитель с успехом заменит иную дюжину полусонных профессионалов, вникающих в дело по долгу службы.

Этот человек, которого я ни разу не видел, а только слышал по телефону да разбирал строчки его взволнованных посланий, воодушевил меня на новые поиски, заставил бросить все и поехать в Архангельск, город, когда-то встречавший «Святого Георгия» громом оркестров и радостными возгласами.

Но прежде чем отправиться на Белое море, я побывал на берегах моря Московского. И вот там-то, в городе детства — Конакове, с легкой руки ивановского «флотописца» Алебастрова я нашел то, что так давно искал. Узнав, что я еду в волжский городок по домашним делам, Игорь Сергеевич воскликнул: «Ба! А почему бы в$м не заглянуть к Борису Лемачко? У него крупнейшая в стране коллекция фотографий русских и советских кораблей. Запишите адрес…»