Ромэн Яров - Творцы и памятники Страница 19

— А по железной дороге нельзя? — спросил Шухов.

— Не проложена.

— Как же нефть-то для переработки возят?

— В арбах.

— Как это?

— Сами увидите…

Европейские улицы — с двуэхтажными домами, с балконами, украшенными гнутыми решетками, — кончились быстро. Потянулся Старый город — глухие стены с толстыми калитками, минареты. Затем и это кончилось; пошли неуклюже разбросанные дома, покрытые слоем копоти и пыли. Запахло нефтью. Дорога стала хуже, появились бугры, ямы, ручейки и лужи нефти. Вокруг простиралась черная, пропитанная нефтью земля. Попадались редкие, почти без зелени деревья. Будто корней-то у них нет, и вообще кто-то нарочно воткнул в эту землю сушняк. Лошади равнодушно ступали по лужам. Скрипели огромные колеса попадающихся навстречу телег, нагруженных бурдюками; грязные возчики оборачивались, разглядывали новенький фаэтон.

— Это и есть арбы, — сказал Соколовский. — В бурдюках — нефть.

Вдали показались верхушки нефтяных вышек.

Добыча

Такого Шухов еще не видел. Маленькие огороженные участки; в углу каждого — деревянная вышка с деревянными же пристройками по бокам. Сколько их? Одна, другая, третья…

— Много, — сказал Соколовский. — С тех пор, как несколько лет назад добыча нефти перешла из рук откупщиков у казны в частные, очень многие стали промышлять этим делом. Вышки, думаете, почему стоят у самых границ участков? Чтоб соседи ограду ночью не перенесли…

Оба инженера, сойдя с фаэтона, прошли мимо длинного каменного здания — барака для рабочих, — приблизились к вышкам. Мерно пыхтели паровые машины. Но их было совсем немного. Голые по пояс рабочие крутили рукоятки огромных воротов. Круг за кругом — однообразно, монотонно, с надрывом. Остановка. Из пристроечки, что рядом с вышкой, приносят бур. Ставят его вместо долота. И снова круг за кругом. Эту скважину еще только бурят. Другие вышки стоят над уже готовыми скважинами. Скрипят на вершинах вышек шкивы, канаты вытягивают длинные цилиндрические ведра с нефтью — желонки. «Тарта!» — разносится по промыслам крик рабочих.

— Что это значит? — спросил Шухов.

— «Тарта» по-персидски «тащи», — ответил Соколовский. — Среди рабочих очень много персов. Граница почти не охраняется, вот они и приходят с той стороны на заработки. Каждую весну толпами. Все поголовно нищие, неграмотные. А нефтепромышленникам с ними иметь дело выгодно: можно и заплатить поменьше, и заставить работать побольше. От слова «тарта» и процесс добычи с помощью желонок стал называться «тартание».

Стучат о землю долота, лязгают подъемные крюки, ударяясь о железные крышки труб. Шухов стер со лба каплю нефти. А это что?

Он увидел огромные, наполненные нефтью ямы. По пояс в черную, резко пахнущую маслянистую жидкость входили люди с ведрами в руках, наклонялись, черпали нефть, выливали ведра в бурдюки. Другие рабочие подхватывали бурдюки и складывали их в стоящие неподалеку арбы. Набрав десять-двенадцать бурдюков, аробщик садился в свою телегу, цокал языком. Лошадь трогалась.

— Боже мой, — воскликнул Шухов, — а я-то боялся, сумею ли быстро овладеть всеми сложностями нового для себя дела! Какие тут тонкости, какие секреты, что осваивать? Это же каменный век, примитивней производство вряд ли можно сыскать? Нужно все это изменить. Железная дорога? Нет, и она не лучший выход из положения.

Скрипят, отъезжая одна за другой, арбы — телеги с двумя огромными, почти в рост человека, колесами. Медленно поворачиваются узкие — чтоб легче было ездить по песку — ободья. Покачиваются бочки, привязанные к низу арб, или колышется гора бурдюков, наваленная сверху. Важно поглядывают вокруг запряженные верблюды, погружены в свои невеселые мысли лошади, ослы бойко переступают ногами. Беспрерывной цепочкой идут они, будто один огромный караван двинулся в путь. 10 тысяч человек заняты перевозкой нефти от мест ее добычи к перерабатывающим заводам. И никто не знает, что появление вот этого молодого инженера означает конец их промысла.

Нефть движется по трубе

Холмы, камни, пески… Лето 1878 года. Верхом на лошади, пешком, в фаэтоне один раз в день обязательно, а то и по нескольку раз под палящим солнцем совершает инженер Шухов осмотр десятиверстной трассы — от Балахан до Черного Города. Здесь строят первый в России нефтепровод. Еще очень далеко до того времени, когда, сдав проект в работу, инженер сможет оставаться в конторе, уверенный, что все сделают как надо. Пока что даже десятники с трудом складывают буквы и боятся заглядывать в чертежи, а что уж говорить о рабочих! Надо показывать и объяснять все: как навинчивать на трубы соединительные муфты, как ставить насосы и склепывать железные листы. И конечно, следить, чтоб делали строго по указаниям, ничего не путая. А вдобавок ко всему беспокоиться о том, как бы возчики не поломали трубы. Они грозят это сделать, так как понимают, что в тот день, когда заработает нефтепровод, придет конец их заработкам. Правда, господин Людвиг Эммануилович Нобель, глава компании «Товарищество братьев Нобель», владелец строящегося нефтепровода, нанял сторожей с ружьями. Но все же, все же… Столько труда вложено в это дело! Двадцатипятилетний инженер Шухов за два часа проходил от одного конца трассы до другого. Но чтобы перебросить по этим пескам железную трубу, потребовался год.

И вот он настал — этот долгожданный день. В каменном здании с плоской деревянной крышей инженер-механик Шухов пустил в ход расставленные на фундаментах вдоль стен паровые насосы. И прислушиваясь к ровному стуку насосов, такому громкому в наступившей тишине, все увидели, как по тонкой стеклянной трубке — мернику, — укрепленной на резервуаре, поднимается черный столбик. Нефть! Вот она движется по этой в песках теряющейся трубе. Все, кто собрался, не могли оторвать от трубы взгляда, будто сквозь стенки ее хотели увидеть таинственное движение подгоняемой насосами нефти.

Смотрели возчики в надвинутых чуть ли не по брови барашковых шапках. Вот лошадь, вот арба, вот бурдюки — все понятно. А тут какая-то труба, лежит себе и лежит. И из-за нее теперь приходится лишаться заработков…

Смотрели, зажав ключи и отвертки, слесари, выскочившие из мастерской, расположенной рядом с насосной. И котельщики тоже выскочили, хотя им следовало бы наблюдать за тем, как ведут себя в первый раз пущенные агрегаты.

Смотрели рабочие с промыслов — те, кто смог отбежать от своих вышек, скважин, фонтанов.

Смотрели господа нефтепромышленники в полосатых жилетах, мягких котелках, в сюртуках, застегнутых только на верхние пуговицы, чтоб видна была золотая цепь, идущая по животу. Люди с упитанными лицами, с короткими усиками — все чем-то похожие. Не формой носа и не цветом глаз, а выражением лиц. Спесь, рождаемая богатством, самодовольство — от жизненного успеха, властность, потому что многое от тебя зависит, — вот что было на этих лицах. Несколько человек из группы промышленников подошли к котельной. Один за другим они переступали порог. Шухов следил за работой котлов. Рабочие стояли возле него, слушали, что он говорит. Увидев вошедших, они робко отодвинулись к стене, прижались лопатками к камням, будто могли пройти сквозь них и стать незаметными.