Элис Токлас - Моя жизнь с Гертрудой Стайн Страница 19

В Вальядолиде я увидела на одном из алтарей собора два чеканных окрашенных орнамента в арабском стиле с изображением цветов, Меня они так поразили, что я попросила служку дать мне адрес потомков человека, сотворившего эти орнаменты. Мне подумалось, что у них в мастерской еще сохранилось что-нибудь подобное. В конечном счете, я нашла два орнамента подобных тем, что в соборе, только не окрашенных. Я купила их за небольшую плату, и они теперь висят над камином в обеденной комнате на улице Кристин.

По дороге на юг у нас была остановка в Авиле. Из окна поезда невдалеке виднелся город с древними стенами и собором. Гертруда сказала: «Вот город, где родилась святая Тереза». Святая Тереза послужила источником вдохновения для либретто оперы «Четверо святых».

На станции поджидала нас повозка, запряженная четырьмя мулами с бубенцами на упряжи, чтобы доставить в гостиницу. Поездка по булыжным мостовым дорогам Авилы была шумной и тряской, но, добравшись до гостиницы, мы приятно удивились, найдя ее чистой и опрятной. Наши вещи поставили в холле, объяснив, что комнаты должны быть тщательно очищены, прежде чем мы туда войдем. Пока одна комната подсушивалась с открытыми окнами, я услышала игру механического пианино, игравшего внизу на улице. Оказалось, в столовой проходил свадебный вечер. Мне понравилась музыка и я бросила несколько монет, чтобы музыканты не уходили.

Я обратилась к Гертруде: «Я не собираюсь отсюда уезжать, я остаюсь». «Что ты имеешь виду?». «Я покорена Авилой и предлагаю остаться». Гертруда ответила: «Хорошо, я останусь на две недели вместо двух дней, но работать здесь я не смогу, ты это знаешь». На некоторое время я успокоилась.

После великолепного обеда мы побродили по городу. Испанская кухня в Авиле получше, чем в других городах. Утром мы посетили церковь Св. Терезы и часовню, полностью покрытую чеканным золотом с коралловым орнаментом, привезенным из Америки в XVII веке. Я обнаружила кондитерскую, до сих непревзойденную по вкусу. Мы вернулись как раз к ленчу. За обеденным столом сидел полковник, квартирмейстер местного полка, обещавший мне предоставить лошадь для прогулки верхом. Каждый старался сделать что-нибудь для нас. Мы отправились за город, куда полковник гражданской обороны послал двух своих человек сопровождать и охранить нас от докучливого местного населения. Нам повезло оказаться в Авиле в это время, потому что предстояла месса в честь приезжего епископа, а после мессы прием — ленч с епископом Авилы.

В кондитерской мы видели блюда, приготовленные для ленча. Всевозможная еда, фантастически украшенная овощами, салаты, декорированные в виде собора, отдельные детали в карамели и безе. Мороженое они не осмелились показать нам из опасения, что оно растает.

Зрелище большого собора, поющего в сопровождении полного оркестра, было величественным. Священники были в одеждах, вышитых в Китае в 16-м веке. В конце дня нам показали эти и другие одеяния.

Наконец наступило время покинуть Авилу. Мы заказали ленч в кондитерской, чтобы взять с собой на дорогу в Мадрид. Мадрид был не менее прекрасен и интересен, как и три северных города, которые мы до сих пор увидели. В Мадриде мы часто посещали Прадо, проводили долгие утренние часы, обозревая Гойю, Веласкеса и Греко.

Одним утром мы столкнулись с Пишо. Он сказал: «Чем же я могу вам помочь здесь, в Испании?». Я спросила: «Где можно посмотреть хорошие танцы?». «О! — сказал он. — Замечательно, вы попали в самое время, чтобы посмотреть великую танцовщицу, подобную которой Испания давно не видела — Ля Аргентину!» Пишо рассказал, где и когда она выступает. Я поинтересовалась и боем быков. «О, великие тореадоры будут на следующей неделе». Вот так для нас все было приготовлено.

Аргентина танцевала в небольшом музыкальном зале, вмещающем не более трехсот человек. Ее выступление состоялось после короткой программы, которую нам пришлось просмотреть, чтобы занять хорошие места, поскольку они не резервировались. Помню, что в первый вечер выступал американский велосипедист и выступал довольно интересно. Аргентина, женщина лет тридцати, простая, но полная обаяния. На ней был классический испанский танцевальный костюм: довольно длинная пышная юбка, отороченная шариками из синели, рукава до плеч, умеренный вырез на корсаже платья, огромный гребень в волосах, будто из панциря черепахи. Со своей знаменитой улыбкой она танцевала классический испанский танец, при котором едва ли двигалась больше полуметра-метра от центра сцены. Аудитория сидела тихо, завороженная, и будто сорвалась с цепи, когда танец кончился. Представление началось в 8 часов вечера, а в полночь должно было состояться второе выступление. Гертруда предложила отправиться в отель и вернуться в концертный зал на последнее представление Аргентины.

Когда мы вернулись, то оказались единственными женщинами в публике. Нас охватила неуверенность, но ничего не произошло, аудитория, как и мы, была заворожена волшебством танцовщицы. Зрители хлопали в такт ее каждого притопа. Атмосфера была более наэлектризована, чем при представлениях «Русского балета».

Впервые я видела и бой быков. Гертруда, будучи с Лео в Испании раньше, уже посещала корриду. На мне был черный костюм, сшитый в испанском стиле, чтобы не выделяться среди зрителей; я прозвала его «испанским камуфляжем», Он состоял из черной в перьях шляпе, черной сатиновой накидке, черного веера и перчаток.

Билеты мы раздобыли утром в кассе, где получают билеты регулярные посетители-подписчики. Я сказала кассиру: «У нас билеты не заказаны, но я должна иметь самые лучшие места в первом ряду в тени, прямо под ложей Президента». Он ответил «да-да», и дал мне два билета.

Когда бык вонзал рога в лошадь, Гертруда повторяла: «Не смотри!», а когда лошадь убирали: «А теперь смотри».

В одном кафе мы слушали Пресиосию, певицу изумительной красоты и великолепия. Ее глаза блестели как огромные бриллиантовые серьги. Впоследствии мне удалось купить запись одной из ее песен, и когда я пересказала Пикассо слова хора, он ответил: «К счастью, ты недостаточно знаешь испанский язык, чтобы понять их». Позже Гертруда написала ее портрет[43].

Наш отель находился на улице Сан Херонимо. Когда мы вернулись поздно, швейцар с ночным фонарем открыл нам дверь огромным ключом. Консьерж, укутавшись в одеяло, спал, и нам пришлось переступить через него, чтобы добраться до наших комнат.

Два или три антикварных магазина, расположенных вблизи отеля, привлекли мое внимание. Мы приобрели в них неисчислимое количество всяких безделушек для себя и на подарки. Среди них аптекарский кувшин, который я поместила в деревянный ящик с ручкой, чтобы при возвращении во Франции его можно было нести, ведь наша ручная кладь с каждой покупкой становилась все весомее..