Александр Арефьев - Были и былички Страница 19

Особым уважением она пользовалась у домашних алкоголиков, её постоянных клиентов в суде, которым никогда не отказывала в "трояке до получки", хоть и знала, что возврата не будет. За активную общественную работу она была даже награждена медалью "В ознаменование 800-летия Москвы" с профилем князя Долгорукого на аверсе. Кстати, в этом деле ошибочка вышла. 800 лет Москве отсчитали с года первого упоминания о ней в Ипатьевской летописи (1147г.), а ныне, говорят, нашли подтверждение, что зачали её много раньше, и мне светит перспектива отпраздновать тысячелетие Москвы.

Угол одной комнаты был буквально завален книгами, в которых я страшно любил копаться. Любимой был большой фолиант, изданный к десятилетию Октябрьской революции с многочисленными фотографиями её вождей. Чуть не все они были перечёркнуты чёрными крестами, такими же как и на найденной в куче карте Советского Союза и стоявшими на городах и других населённых пунктах (слева и аж до самой Москвы), захваченных в войну фашистами.

Насчёт книги бабушка мне популярно объяснила, что зачёркнуты враги народа, расстрелянные советской властью. Я как-то обратил её внимание на то, что одного врага она всё же пропустила, а она с грустью в голосе пояснила, что рука не поднялась – маршала

Тухачевского она лично знала и он, мол, был из хорошей дворянской семьи. А, увидев у меня в руках русско-японский разговорник со звёздочкой на дерматиновой обложке, поведала, что это был её единственный учебник японского языка.

В 30-е годы дед служил в Дальневосточной армии, той, которой ранее командовал герой Гражданки Лазо и которого сожгли "белые" живьём в топке паровоза. Бабушка работала в штабе переводчицей японского языка, а первыми фразами разговорника в русской транскрипции были: "Стой, руки вверх!", "Слезай с коня!" и "Снимай сапоги!". Я ещё, помню, долго соображал, как это япошка должен был слезать с лошади поднявши руки.

А ещё я услышал от бабушки, что дедушка случайно уцелел, когда на заседании штаба армии разгорелась жаркая дискуссия о сроках прихода мировой революции (Ленин с Троцким в этом вопросе разошлись), и горячие члены штаба выхватили шашки и порубали друг друга. И в предвоенной сталинской резне командиров Красной армии он погиб бы, как и Тухачевский, которого дед знал по Первой мировой войне, да спасло его крестьянское происхождение. Ибо был он единственным

"красным" казаком в сплошь "белой" казачьей Яицкой (Урал) станице.

А дед, геройский казак и кавалер двух георгиевских крестов, и бабушку спас, покрыв браком её грех дворянского происхождения. А она была незаконнорожденной дочерью польского графа Котляревского и его гувернантки. Грех свой он прикрыл, отдав гувернантку замуж за начальника краковского депо, но дочь потом признал, когда отчим-железнодорожник спился, а мать умерла. Граф взял Анечку в свою семью (за этот благородный поступок я его уважаю), наделил своей фамилией и отправил в пансион благородных девиц.

В революцию она, будучи либеральных взглядов, бросилась из

Кракова в Москву, но доехала только до Житомира, где её свалил тиф.

Подобрала и выходила её бедная еврейская семья, поэтому она всю жизнь уважала еврейскую нацию, считая её избранной и возмущаясь волнами антисемитизма в России. При этом ссылалась на фразу из статьи Горького на смерть Ленина, выкинутой при напечатании, что каждый подлинный российский интеллигент – или еврей, или несёт в себе хоть каплю еврейской крови.

Распятие Иисуса она им простила, считая внутренней разборкой, а в

Октябрьскую революцию евреи, по её словам, всё же перегнули палку, за что сами и поплатились. Надо сказать, что она была религиозна, но как-то по-своему. Верила в провидение и фатальность бытия, в некий верховный разум (т. е. подобие матрицы, выражаясь современным языком).

В церковь всё же ходила, но только в одну, в храм Косьмы и

Дамиана, что на углу Столешникова переулка и Тверской, недалеко от её дома. Да и ходила по поводу излечения от своих болячек, ибо считала что братья-бессребреники, покровители врачей, и святыми ставши, помогают страждущим. Богу поклонялась и привычно молилась, но как олицетворению верховного разума. И, вы знаете, на таком же перепутье, видимо, к истинной вере, нахожусь и я.

Тогда же под страшным секретом узнал я от своей бабушки, что бабушкой Ульянова была еврейка, а духовным отцом и революционным вдохновителем – еврейский банкир Парвус. И что революционный символ звезда (пентакль) есть не что иное как магендавид (звезда царя

Давида), только без одного луча, символизирующего ум гоев

(неевреев). Оставшиеся лучи означают ум евреев (верхний луч), энергию и физическую массу гоев (левый и правый лучи) и энергию и массу евреев (внизу в силу относительной малочисленности еврейской нации).

По красным дням календаря собирались у бабушки подруги, числом всегда два. Одна, как моя бабушка графское, скрывавшая своё княжеское происхождение, а вторая – просто бывшая столбовая дворянка, к тому же плохо владевшая французским. А потому к ней отношение было несколько снисходительное, ведь общение происходило почти исключительно на этом старорежимном языке. Первое, что я услышал от них, совершив какую-то бестактность (что взять с ходящего под стол малыша?) было уже известное от бабушки "Fi, fi donc, Саша!"

(с ударением, конечно, на вторую "а").

Обе, как и бабушка, доживали свой срок в одиночестве, просто дворяночка – в комнатушке бывшего доходного дома, которым её семья до революции владела, в двух шагах от нашего. Регулярные посиделки у нас были для них светом в окошке и, возможно, единственной возможностью отвести душу. Довольно скоро я начал их понимать и общаться на французском, а потому чуть не каждые пять минут кто-нибудь из старушек (только на мой детский взгляд, ведь не так уж и стары они были) подносил палец к губам и говорил: "Только тс-с-с,

Саша!".

Действительно, часто вещи говорились крамольные, и я даже в какой-то момент подумал, что дамы принадлежат к закрытому масонскому обществу, ну то есть к врагам народа. Посудите сами, у них были слова-пароли для распознания "своих-чужих" (похоже на устройство современных военных самолётов). Это были "класть-ложить",

"туфель-туфлей", "кофе в мужском или женском роде",

"коне ш но-конечно", "крас и вее-красив е е", "фен о мен-феном е н",

"нач а ть-н а чать" и ряд других. Чужак и тот, кто говорит "на сегодняшний день" – это тоже "Fi donc" и масло масляное. Везде у них были свои люди, к примеру, божественная актриса Любовь Орлова, которая оказалась хороших "голубых кровей" (Тс-с-с, Саша!), жёны известных всей стране людей, даже из самых высоких эшелонов власти.

Я и сейчас считаю, что это был широко разветвлённый, глубоко законспирированный антисоветский заговор. Заговор по спасению драгоценной части генетического фонда России. И эти заговорщицы, хоть и в горящую избу, может, и не входили, и коней на скаку не останавливали, но делали нечто большее – противостояли вселенскому хаму в лице Ленина, Сталина, Хрущёва и иже с ними, спасая великий русский дух чуть не полностью истреблённой интеллигентной массы страны.