Яков Кумок - Карпинский Страница 19

В конце концов мировая геологическая классика и ценнейшие современные издания, необходимые для работы, оказались в распоряжении Геолкома. Теперь необходимо было наладить библиотечное дело; должности библиотекаря предусмотрено не было. Обязанности взял на себя — на общественных началах, как сейчас бы выразились, — Сергей Николаевич Никитин, один из корифеев Геолкома, не раз впоследствии представлявший отечественную науку на международных форумах. И поставил образцово. Снесся с научными библиотеками иностранных академий и геологических служб и договорился обмениваться изданиями; таким образом, в Геолком практически стала поступать — опять же употребляя современное выражение — текущая информация со всего мира. То же самое проделано было с российскими университетами и — научные библиотеки к такому прибегали впервые — редакциями губернских ведомостей. Газеты печатались во всех губерниях; зачастую в них попадали сведения о местных рудных залежах, самородках, масляных пятнах на снегу, могущих свидетельствовать о подземных нефтяных источниках, и так далее.

Всю эту обильную литературу надлежало быстро прочитывать и извлекать из нее нужное. Никитин предлагает рефераты и научные обзоры печатать в виде книжек — так родилась знаменитая «Русская геологическая библиотека». Упорядоченная сводка всех публикаций на геологическую тему. Выпускалась она одним человеком, к тому же загруженным главной проблемой — составлением карты Европейской части, где ему были поручены ключевые листы; по полгода он проводил в экспедициях.

Бюджет Геолкома предусматривал свободное перемещение средств из одной статьи в другую, экономя на всем. Присутствие изловчилось обзавестись набором измерительных приборов, правда, небогатым: четыре анероида, четыре горных компаса, две буссоли, два эклинометра и восемь термометров. Не хватало микроскопов; после диссертации Карпинского (и работ Иностранцева, добавим) они вошли в обыкновение при петрографических исследованиях. В конце концов удалось приобрести и их.

Пример Никитина с обменом книг показался соблазнительным; Присутствие осведомилось у иностранных и отечественных корреспондентов, нельзя ли наладить обмен каменного фонда. Согласились все. Коллекция пород, минералов, палеонтологических остатков стала быстро пополняться. Разумеется, двух комнат, выделенных «от щедрот своих» Горным институтом, давно и катастрофически не хватало. И вот в протоколах появляется запись благодарности все тому же Горному институту за предоставленное «отдельное прекрасное помещение, состоящее из зала, в котором находится коллекция Комитета, больших комнат для библиотеки и канцелярии, комнат для занятий геологов и других».

Летом «прекрасное помещение» пустело.

Уезжал сам директор — и всегда с охотою, весело. Старшая дочь Евгения запомнила эти отъезды; через много лет писала о них:

«Отдыхом он считал летние научно-исследовательские поездки на Урал, в который был буквально влюблен. Он ездил на Урал систематически в течение 20 лет. Нагрузив рюкзак инструментом и продовольствием — полтора пуда груза, лазил по горам, бродил по уральской тайге, собирал образцы пород. Так он проводил два-три месяца подряд в тяжелой бивачной обстановке, лишенной элементарных удобств. Его помощником всегда был лишь один рабочий. Они вместе делили все невзгоды и радости. Работали и жили как лучшие друзья. Уральские спутники не раз рассказывали:

— Заберешься в палатку на ночлег. Проснешься ночью и смотришь: Александр Петрович сидит и все пишет свой дневник...

Эти исписанные мелким почерком дневники завоевали отцу славу всемирного исследователя-ученого».

Не следует думать, что другие путешествовали в более комфортабельных условиях; собственно, об  у с л о в и я х  просто даже и не думали — рассчитывали, как подобраться к такому-то кряжу, взобраться, обогнув его, и возвратиться до того, как ляжет снег; как переплыть озеро, залив; самим ли вязать плоты либо на месте выпадет удача нанять работника; как доставить каменный груз в Петербург; сколько собачьих упряжек (или подвод) понадобится, по какой цене... Сухие протокольные записи сохранили, например, «порядок следования» экспедиции Чернышева на север; в ней участвовал знаменитый астроном Баклунд (проводил наблюдения за Солнцем и заодно устанавливал точные координаты местности, которая на карте тогда закрашивалась белой краской).

«...Дождавшись окончания дождей, подошли к Усть-Пинеге... Мезенскую губу пересекли на лодках. 15 мая отправились далее по реке Пезе. Через 11 дней добрались до волока между реками Рочугой и Цыльмой. В е с ь  б а г а ж  п е р е т а щ и л и  н а  с е б е.  4 июня на лодках подплыли к Косминскому озеру». Здесь отряд разделился. Баклунд остался на берегу распаковывать аппаратуру и готовиться к наблюдениям. Часть людей пустилась пешком по берегу моря от устья Пеши до устья Индиги. А Чернышев с одним из рабочих перевалил Тиманский кряж и поплыл на лодке по рекам Волоковой и Суле.

Чернышев составил прекрасную монографию по Тиманскому кряжу; конечно, об  у с л о в и я х  в ней ни звука: не принято...

Драматично протекало путешествие Никитина по Устюрту. За его отрядом увязалась шайка степных разбойников, выжидая момента для нападения. Сергей Николаевич время от времени палил в воздух, показывая, что вооружен и жизнь даром не отдаст. Разбойники перекрывали тропы к колодцам. Пришлось вернуться в форт Александровский; здесь его отряду дали охрану: 20 казаков при офицере, переводчике и фельдшере.

Они пересекли плато и дошли до Хивы.

Геолкомовцы брались решать огромные задачи, не страшась ни малости своих средств, ни опасностей — шли в одиночку и добивались своего! Героизм? Если б они хоть на минуту задумывались о том...

Возвратясь, отчитывались — чем же? Работой! Коллекциями, собранными в дороге, чертежами, пикетажными книжками. Наконец, статьей, монографией, трактатом, новой теорией — что уж получится, судя по материалу, — печатной продукцией, которая непременно завершала экспедицию.

Печатная же продукция Геолкома была двух родов. Публиковались «Известия Геологического комитета» и «Труды». Принято было за правило — и Карпинский строго его придерживался, — что вся деятельность Присутствия будет протекать открыто, никаких тайных распоряжений, сговоров, заседаний. Мало того. Протоколы, переписка: с иностранными академиями, правительственными учреждениями, даже с частными лицами — должны обнародоваться. Вот эту-то функцию и выполняли «Известия». Там же помещались небольшие статьи. Уже через два-три месяца после возвращения из экспедиции геолог мог видеть в печати свои первые (а иногда и окончательно оформленные) научные выводы — оперативность, которой могут похвастать немногие современные издания! Научный вывод становится не просто поощряемым, а обязательным итогом экспедиционной работы; «пробиваться в печать» не приходилось.