Коллектив авторов - Пермские чекисты (сборник) Страница 19

Из-за спины пилота поднялся военный в шапке и белом полушубке с портупеей. Он постоял, подозрительно вглядываясь в тихий берег, вылез на крыло, соскочил на лед и стал открывать засовы на ящиках. Из них вылезли четверо военных с автоматами.

«Пятеро. Нас вдвое больше. Надо брать».

Виктор встал во весь рост, высоко поднял автомат.

— Э-е-ей! Предлагаю сдаться. Бросайте оружие и выходите на берег по одному. Слышите!

Военные мгновенно оказались за самолетом, ощетинились стволами. Старший, который выпускал из ящиков других, сделал рупором ладони:

— Кто такие? Мы из особого отдела Уральского военного округа. Капитан Смолин. А ты кто — Недобежкин?

Виктор смущенно крякнул. Вот показал сверхбдительность. Особисты из Свердловска, Недобежкина знают. Паше он сделал знак отбоя, махнул в сторону поселка.

— Проходите. Свои! — крикнул он, прокашлявшись прилетевшим военным.

Пожилой усач с погонами майора громко бранился на ходу. Смолин вышел вперед, протянул руку Широкову.

— Правильно действуешь. Вы тут на территории своей области. А мы сели без предупреждения. Недобежкин тут? Ты за него? Давай перетолкуем. Не узнал меня? Забыл уже, наверно?

Виктор пригласил его посидеть в теплушке. Смолина он вспомнил. В октябре прошлого года этот капитан приезжал из Свердловска к пермским чекистам за немецким агентом «Ворсиным», который по указанию из Москвы передавался в распоряжение отдела «Смерш» УралВО. Смолин тогда подробно расспрашивал Виктора об обстоятельствах поиска и поимки агента. В теплушке, когда Смолин присел и закурил, Виктор поинтересовался, у них еще «Ворсин» или уже на отсидке. Смолин ушел от прямого ответа.

— Одно могу сказать. Приземлить диверсантов в этом квадрате в какой-то части помог «Ворсин». Правда, они еще где-то в пути, но нас врасплох не застанут. Встречу мы им обеспечим.

После завтрака Виктор определил девчат в парные дозоры и секреты, на себя взял наблюдение за берегом. У Смолина поинтересовался запасом горючего в баках самолета.

— А что? — пошутил капитан. — Хотел бы слетать в Пермь и поцеловать свою ненаглядную?

— Не до того, — сказал Виктор, преодолев смущение. Ненаглядной у него пока не было. — Полетать бы над квадратом. День ясный, далеко видно. Парашют мог на дереве зависнуть, следы в снегу, костер.

— Это вещь! — одобрил идею Смолин. — Но давай подождем Недобежкина.

Аэросани подкатили к обеду. Недобежкин тоже поддержал предложение Широкова и, пользуясь правом начальника, полетел сам.

С воздуха ничего подозрительного обнаружено не было. К вечеру особисты улетели в Свердловск. А в поселок Бревно через сутки прибыла своим ходом рота лыжного батальона из Запасного полка. Предстояло прочесывание горнолесного массива.

— Здесь 715-й... Где 319-й? Прием...

Снова и снова мощная радиостанция «Цеппелина» из-под Кенигсберга вызывала на связь радиста группы «Ульм». В группе, между тем, некому было включить портативную радиостанцию «Лист» и покрутить стрелку по шкале настройки.

— Где мы находимся? — в который раз вопрошал Астахов и не получал ответа.

Они сидели мартовским вечером вокруг тощего костерка. Астахов развернул на коленях карту, обнаруженную в документах старшего группы Тарасова, подбросил на угольки сухую ветку. Пламя осветило заросшие, с заострившимися носами и запавшими глазами лица Грищука и Андриянова, хмуро и безразлично молчавших.

— Километров на пять от базы уходили, — размышлял Астахов, — и все лес и лес, никакого тебе поселка по названию Бревно. А на карте, глядите, лесов почти нет. Ничего не понимаю.

Грищук пригнулся к огоньку, взглянул на карту.

— Или врет она, или выбросили не туда. Никто здесь нас не ищет и не найдет, самим надо выбираться. Завтра, как только рассветет...

— Хорошо, — согласился Астахов. — Но далеко ли уйдем? Снег раскиснет, он уже сейчас влажный. Валенки расползутся. Отыскать бы сначала контейнер с сапогами. И с тушенкой. Петр сварил на ужин последний брикет.

— Как! — удивился Грищук. — Пожрали все энзэ, за семерых управились?

Андриянов сосредоточенно щупал пальцами подошву валенка — скоро прохудится.

— Все начисто поели, — сказал он, не отрывая глаз от валенка.

С утра порешили отправиться на поиски пропитания. Ночью застучал по веткам первый дождь. Грищук проснулся от того, что на висок падали одна за другой тяжелые капли. Вылезать в сырость не хотелось. И вообще это собачье прозябание надоело. Кончалась всякая еда, через пару дней ног не поднимешь. Да и куда выбираться, для чего? Поскорей сунуть голову под трибунал и получить полагающийся срок. Никому из них воля не светит. Постой, а что светило в плену, кроме полного истощения и смерти, смерти безвестной, неотомщенной?

Вспомнил слова Астахова, сказанные как-то по-будничному: «Как бы сладко ни жилось на чужбине, а косточкам русским покойней всего в родной земле». Не настала ли пора сложить косточки в этом лесу и оставшимся троим? Лежат уже четверо под снежными холмиками, никогда не найдут их близкие и родные. Мать и жена Хаджигараева, например, так и не узнают, что их «без вести пропавший» сын и муж не разорван на куски вражеским снарядом и не утонул при форсировании реки, а живым вернулся на родную землю и умер в глубоком тылу, в уральской тайге.

К утру снег в лесу напитался водой. Андриянов, с молчаливой покорностью меся снежную кашу, пошел искать сучья для костра. Астахов, устроив на коленях командирскую планшетку Тарасова, чертил на листе бумаги какой-то план. Грищук вспомнил о запасах патронов и взрывчатки, вытряхнул их из прорезиненных мешков. Мешки примерил и натянул на валенки, перевязал парашютными стропами.

— Чем не калоши! — полюбовался он своей работой. — Примеряй, кончай рисовать.

— Гляди сюда, — пригласил Астахов, — вот примерно точки приземления группы, тут я нашел мешок со взрывчаткой. Теперь понял, где надо искать?

Как не понять! Они-то ходили вокруг точки приземления Грищука, искали на авось. Самолет же, оказалось, во время выброски летел строго на север, а не на восток, как они предполагали. От первого мешка на север надо идти.

— Пошвыркаем кипяточку и пойдем. Где костровой?

Андриянов подошел, буровя снег разбухшими валенками, заматюкался.

— «Беляку» сделал калоши, а своему, советскому товарищу — погибать? Пускай он дрова таскает, у меня ноги в воде...

— Темнота! — рассердился Грищук. — Переобуйся в сухое. Спальный мешок распластай, бурки себе сшей, непромокаемые.

Астахов деликатно смолчал. Он взял из кучи брусок взрывчатки и пошел искать сухостоину, чтобы завалить на дрова.