Джереми Кларксон - Без тормозов. Мои годы в Top Gear Страница 2

И дело не столько в том, что теперь прилично выспаться мне светит не раньше 2110 года, и даже не в том, что каждый мой кровно заработанный пенни загребут извращенцы или козлобородые, рулящие частной школой, которую мы выберем (но это лишь в том случае, если у нас останутся хоть какие-то деньги после того как наш банковский счет досуха высосут неизбежные мегаинвестиции в памперсы, пирамидки и пухлогубую шестнадцатилетнюю шведку-няню).

Мы уже спорим об именах. Мне нравится вариант Боадицея, если будет девочка, и Румпельштильцхен, если иное, но мои предложения встретили такой же прием, как и моя идея целый день держать дома шестнадцатилетнюю блондинку.

Я пытался доказывать, что после ночи вытирания со стен какашек и срыжек я устану так, что думать не смогу ни о каком горизонтальном джоггинге с нянями. Но на все мои протесты мне заявили, и довольно твердо, что няня будет или страхолюдина, или никакая.

Но даже споры не самое плохое в деторождении. И мы не слишком грустим, что денечки, когда можно было просто взять и свалить в Калифорнию, в прошлом. Нет, конечно, ребенка можно взять с собой, только я твердо убежден, что брать грудных детей в долгие перелеты нужно запретить законом.

Авиакомпании запрещают курить под предлогом того, что это мешает другим пассажирам, но позволяют детишкам вопить всю дорогу от Корнуолла до Новой Шотландии.

Младенцев следует перевозить в звуконепроницаемых ящиках, надежно убранных в багажное отделение, а поскольку я не хочу сажать своего младенца в ящик, то он никуда не полетит. А значит, не полетим и мы.

И на званом ужине с нами не будет весело. Как всякая пара, произведшая потомство, мы будем говорить только о своем чаде и выставлять себя занудами и тупицами. Я даже, может быть, начну носить вельвет.

И уж конечно, придется пойти в церковь и отречься от Сатаны. Но это всё мы можем пережить.

А вот одно упоминание слова на букву V заставляет миссис Кларксон бросаться за бутылкой водки и спицей.

Мысль о Volvo — вот что нам трудно вынести. У Cosworth, который служит нам второй машиной, только две двери, и в коляски он никак не годится, несмотря на большую ручку сзади. Да и к тому же в него постоянно залезают воры, так что с ним придется расстаться.

В моем Jaguar и дверей, и места хватит под целую детскую на колесах, но ставить там специальное кресло — значит убить его подоночий имидж, стало быть, нужна новая машина.

И уж если нам придется быть нудными и скучными, носить вельвет, жить без гроша, безвылазно сидеть в юго-западном Лондоне и вообще поступиться собой со всех сторон, тогда этой машиной будет Volvo с наклейкой «ребенок с нами» и, может быть, даже с какой-нибудь зверушкой на капоте.

Мне надо отойти. Звук кипящей воды, вливаемой в уже горячую ванну, ни с чем не перепутаешь.

Март 1994 года

Автомобильная журналистика

Последнее время мне приходит столько писем от совсем мелких ребят, что я подумываю, не называть ли свой дом Нетландией[5]. По всему выходит, что любой мальчишка до четырнадцати лет готов отрезать от себя кусок, лишь бы получить мою работу.

Тормозните, ребятки. Во-первых, с этой работы еще не ушел я. Во-вторых, хотя я и разъезжаю постоянно на Ferrari и Aston Martin, я еще больше времени трачу, объясняя людям, что они тоже могут себе это позволить. И вот как.

Прежде всего, начните с основ. Не важно, пусть у вас девять внебрачных детей или вы спите с собственной сестрой, писать нужно грамотно. Увы, это умение недоступно большинству людей, пишущих нам в передачу. Не хочу быть расистом, но понимание местного диалекта тоже будет кстати. Я знаю, в наши дни есть возможность изучать любые экзотические языки, но британские автомобильные журналы, за исключением Max Power, по большей части печатаются на английском. Поэтому нужно как минимум закончить среднюю школу.

А когда, наконец, распутаетесь с образованием, лучше всего найти работу в местной газете. Годика три в деревенском листке, и начнешь мало-мальски разбираться в свадебной моде, пони-клубах и конкурсах огородников, но главное — научишься рассказывать истории.

Квалифицированному журналисту уже можно искать работу в национальной газете. Но практически все без исключения материалы о машинах берут у фрилансеров, которые уже не первое тысячелетие в бизнесе. И если вы по-прежнему хотите писать про автомобилизм, лучше всего податься в один из 130 автомобильных журналов. Пишите им письма: краткие, конкретные и подобострастные. И не сдавайтесь.

Шлите рассказы про свою машину. Будут хорошими — мы их напечатаем. А там, глядишь, попросим продолжения или даже предложим попробоваться в постоянные перья. Имейте, однако, в виду, что наш журнал — самый большой, а в нем всего пять штатных авторов, считая редактора. Даже астронавтов больше, чем автомобильных журналистов на жаловании.

И еще я открою вам маленький секрет. В обед в пабе мы не болтаем про машины. И нам плевать, на каких машинах мы сами едем вечером домой. Мы любим машины, но мы не сдвинутые. Если вы сдвинутый, проситесь в Autocar.

Наверх, в сливки этой профессии выбиваются ремесленники — одинаково ловко пишущие и о Lamborghini, и о заседании приходского совета. Например, парень, редактирующий наши тексты, сдал на права с пятого раза и много лет ездил на Datsun Sunny. Поначалу он о машинах знал меньше, чем Барбара Картленд[6] о пескоструйных аппаратах. И не важно, что вы можете на глаз отличить Lantra от Corolla, или за семь секунд разбираете MG на запчасти, или без запинки способны оттарабанить время разгона до 100 км в час всех моделей Ferrari. Если не умеете писать, вам у нас не место.

Впрочем, конечно, если вы девица с моральными устоями кролика и можете прислать нам чек, от которого побледнеет Littlewoods[7]… Тогда приступайте с понедельника.

Апрель 1994 года

Михаэль Шумахер

Михаэль Шумахер немец. Это значит, ему положено быть толстяком, горлопаном и долдоном и носить смешную одежду, подходящую к идиотским куафюрам на лице.

Однако его торс напоминает по форме треугольный плавленый сырок, а на лице ни следа растительности. На брифингах после гонок он ведет себя умно и скромно, если победил, и спешит поздравить соперника, если победили его.

И потому, повстречав Шумахера в этом месяце на Сильверстоуне, я слегка расстроился от того, что он мрачный и вспыльчивый, а общительности в нем — как в том краснокожем чуваке из «Пролетая над гнездом кукушки». У меня с моими горшечными цветами случались беседы посодержательнее. А они-то мертвые.

Я сказал ему, мол, моя жена надеется, он станет чемпионом мира, а он так на меня глянул, что я было решил, будто нечаянно ляпнул: «Вы самый мерзкий тип, с каким мне только приходилось сталкиваться в жизни».

Позже я попробовал еще разок и спросил, что он думает о Mustang. Судя по его реакции, мой вопрос по-немецки означал: «Я знаю, что вы любитель юных мальчиков, и все расскажу менеджеру вашей команды, если вы не дадите мне денег». Я поинтересовался, приходилось ли ему раньше водить Mustang, и приготовился к очередному испепеляющему взгляду. «Да», — ответил он. «Где?» — спросил я, не сознавая, что по-немецки это прозвучит как: «Чтоб ты под бульдозер попал, гнусный червяк».

В общем, я сдался и просто смотрел, как самый быстрый парень «Формулы-1» справляется с самой медленной в мире спортивной машиной.

В первом круге кроме нас на треке были другие машины, так что мы просто не спеша прогулялись. На втором круге вместо того, чтобы подарить мне поездку всей моей жизни, мистер Шумахер решил демонстрировать разные положения водителя за рулем.

На третьем мы ехали вслед за нашим оператором, так что я спросил, нельзя ли нам увидеть один-другой лихой и ловкий занос. Увидели, но, вот досада, каждый из них окончился закруткой. Я поневоле задумался, нельзя ли было избежать этого кручения, если бы мистер Шумахер держал баранку обеими руками. Но кто я такой, чтобы сомневаться в умениях величайшего из рожденных Германией гонщиков?

Кузов нового Mustang не назвать особенно изящным или брутальным, но он здоровый и заметный. На него все оборачивались, и все знали, что это за машина, хотя это был первый в Британии экземпляр.

Что до ходовых качеств, то это американец, и довольно неплохой, с голливудской улыбкой и крепким рукопожатием. Это большая, душевная, честная машина, которая, имея кондиционер, круиз-контроль, электропривод сидений, стекол и крыши и восьмицилиндровый V-образный движок на 5 литров, стоит в Штатах всего лишь $22 000.

Она не очень скоростная — предложи ей разогнаться больше 200, и получишь в ответ искренне недоумевающий вид — а повороты презирает так же, как я вегетарианцев.

Она всеми силами стремится ехать только прямо, но все равно никому ведь и в голову не придет, что такая тачка умеет поворачивать, так что здесь никаких сюрпризов. С этой машиной ты всегда знаешь, чего ждать.