Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 14. Таежный тупик Страница 2

– Ну и к этому надо иметь еще руки… – Заки растопырил над столярным своим богатством узловатые, в сухих мозолях и царапинах пальцы. – Считаю, это и есть богатство. Ставь рядом сундук с золотом и скажи «выбирай!», выберу этот вот, с инструментами.

Заки помолчал, аккуратно закрыл зеленый сундук и за ременную ручку понес его в мастерскую. В затянувшемся споре об «умении жить» была поставлена умная, четкая, всем понятная точка.

Когда все уже разошлись, я попросил Заки снова открыть сундук и подержал в руках каждый из инструментов. Все от долгого постоянного применения «обмаслилось» – поблескивало, было покрыто следами смолы и воска, пахло амбаром, где сохли дощечки, висели пучки сухих трав, мотки пряжи, пчелиные рамки, конская упряжь, связка каких-то железок, овчинный тулуп, долбленая бочка для меда.

– Тут мы с Маратом работаем в зимние дни. А летом – вот там, под навесом.

Профессия Закия Мустафьина – лесник-бортник (добытчик дикого меда). Но, как и всякий башкир, жизнь которого протекает в лесах, Заки до страсти любит пилить, строгать и долбить древесину. Все до мелочи в домашнем своем хозяйстве сделал он сам. Высокий, нарядный, просторный дом с большими окнами и крыльцом сработан его руками. Ульи, кровати, скамейки, долбленки из липы для меда, изящная табуретка для дойки коровы, портретные рамки, посуда для сбивания масла, сундучки, банная утварь, верстак, корыто, обеденный стол и стол на кухне, санки для ребятишек, игрушки – все это сделал Заки, испытывая, как он сказал, «горячее удовольствие» от работы.

Его инструмент в сундуке в идеальном порядке – бери в любую минуту. Собрались мы утром побриться – Заки положил на стол обычного вида ножик в кленовых ножнах. Я решил, что задумана шутка над гостем. Но Заки, не заметив недоуменья, быстро очистил свой подбородок и подвинул ножичек вместе с зеркалом мне. Чудеса! – неподатливую мою щетину ножик резал без всяких помех. При столярных работах бывает нужда в таком инструменте. Этот же ножик служит за бритву. Особого сорта редкая сталь? Да нет, куплен ножик в местной бревенчатой лавке за 76 копеек, но умело, с величайшим терпеньем наточен и является частью богатства, хранимого в сундуке…

Во время поездки в лес по бортным делам я спросил у Заки, есть ли наследники сундука.

– Пожалуй, что есть, – отозвался Заки охотно. – Вот этот чиляк из липы долбил Марат. Зимою он сделал рамы для окон, помогал, работал со мной наравне, когда рубили и ставили дом. А этим летом, как я понимаю, устроил себе экзамен. Вернемся из леса – увидите результат…

У дома Мустафьиных весь день кипела работа, и мы застали ее окончанье. Рядом с незаселенным пока еще домом стоял новый сруб, какого вчера еще не было.

Оказалось, от основной постройки остались запасы сосновых бревен, и Марат попросил разрешенья срубить небольшое жилье. Сказал: «Отец, ни слова подсказки, не поправляй. Все сам». Целое лето парень тесал, строгал бревна, подгонял их друг к другу, выбрал самую сложную вязку углов. Отец подходил, смотрел, но молчал. Соблюдать уговор было ему легко. «Все у Марата получалось, пожалуй, лучше, чем у меня».

И вот наступил день – Марат позвал друзей своих помочь ставить сруб. Так всегда бывает в Максютове: сборка нового дома – праздник для всей деревни. На этот раз собрались одни молодые. Парни плотничали, девушки варили обед.

Нехитрое, кажется, дело поставить сруб. Бревна пронумерованы – клади одно за другим, топоры, мох, веревки – все под рукой. Однако нужна и сноровка, она дается лишь опытом. Экзамен, который устроил Марат для себя, был экзаменом и для всех.

Мы застали ребят вспотевшими, перепачканными смолой, возбужденными. Но было уже видно – экзамен идет успешно: все бревна легли как надо, все было подогнано, проконопачено, сверху на сруб подняли матицы, наметили точки, где ставить стропила.

Заки слез с лошади. Обошел сруб. Постучал в двух-трех местах обухом топора и остался доволен: «Ну, теперь к самовару!»

Стол был накрыт во дворе, прямо около сруба. Мать Марата, сестры и соседские девушки несли на стол тарелки и чашки с варевом, поставили мед, навалили на блюдо коржей с черемухой. Я с любопытством ждал: появятся ли бутылки? Нет, питье было только из самовара.

Отсутствием аппетита молодость не страдала. С шутками, балагурством, с веселыми подковырками по поводу завершенного дела десять друзей Марата учинили разгром всему, что в этот день жарилось, парилось и пеклось. Расходились уже в сумерках, когда опустился туман над Белой и пущенные кормиться лошади уже позвякивали коваными колокольцами. Вот так же встретиться за столом друзья договорились на проводах Марата в армию.

…В последнем письме из Максютова я узнал, Марат уже в армии. Значит, эту заметку о нашей осенней встрече он прочтет среди новых своих друзей.

Первый год службы труден, и можно представить, с каким теплом вспоминает сейчас максютовский парень Марат Мустафьин родную деревню, друзей, отцовский дом, двор со скотиной, амбар-мастерскую, где сохнут сосновые доски, где стоит отцовский зеленый сундук с инструментами. Вдалеке от дома это все обязательно вспоминается. Вспоминается с нежностью. Часто издали только начинаешь ценить все, что было простым, естественным и доступным, как воздух. Но Марату служба, я уверен, будет даваться легко, потому что вовремя, с раннего детства прошел он рядом с отцом очень важную школу: уменье все делать своими руками, во всем себя испытать. Это очень ценится в армии. Это всю жизнь потом будет служить человеку.

Хорошей службы, Марат! И счастливого возвращения к дому.

Фото автора. 31 декабря 1981 г.

1982

У входа в пещеру

К зиме страсти тут утихают, но летом, до сентября, когда вниз по Белой плывут караваны резиновых лодок, пещера в осаде. Перед входом, как в древнем замке, нет разве что пушек и подъемных мостов, все остальное есть: стена из массивных металлических прутьев, глубже ко входу – стальная решетка, тяжелые двери, замки, свирепого нрава собака, четыре лесника-сторожа меняются круглосуточно. Нешуточная защита. И все же время от времени прорывается нарушитель в пещеру – то, подобно духам или гипнотизерам, проходят люди через заслоны, не открывая ворот, то (бывало такое) свяжут ночью охрану, отнимут ключи, а в знак того, что лично против охранника ничего не имеют, оставляют гостинец в бутылке, а с юмором люди еще и записку: «Если нельзя, но очень хочется, то можно».

Читатель уже смекнул: что-то очень уж интересное есть в пещере, если такая строгость с одной стороны и всесокрушающая страсть проникнуть в пещеру – с другой. Действительно есть. Есть таинство огромного подземелья, притягательное само по себе, есть в пещере и ценности, хотя это вовсе не сундуки с серебром.

Речь идет о пещере известной. И я, признаться, тоже давно мечтал в нее заглянуть. Главный хранитель пещеры (любящий ее и знающий не хуже собственного дома), местный житель Саша Антонов постучал камнем по заржавевшим замкам, оглядел – подходяще ль обуты? – и мы оказались под каменным сводом.

Это не была нора, ведущая в подземелье. Это был громадный торжественный вход («портал» – назвал его Саша), обещавший нечто столь же объемное и значительное.

Из самой пещеры текла торопливая речка. («Шульган, – сказал Саша, – это она, работая тысячи лет под землей, соорудила пещеру».)

Прощально, словно бледная занавеска, мелькнул за спиною рассеянный солнечный свет, и в темноте мы сразу притихли. Сашин фонарь выхватывал глыбы острых и скользких камней, под ногами блестела жидкая глина, в подставленную ладонь сверху падали частые капли воды. Помогая себе руками, мы едва поспевали за Сашей. Лучик света от фонаря то упирался в нависающий каменный потолок, то терялся в пространстве, не достигая высокого свода.

Это не была нора… Это был громадный торжественный вход.

Подобно тому как речка имеет то узкое русло, то широкие плесы, пустота под землей то тянется коридором, то образует вдруг необъятную гулкую полость.

– Зал Хаоса… – Луч фонаря обегает громадные глыбы камней. Мы говорим «да…» и Саша, довольный произведенным эффектом, ведет нас дальше. Залов в пещере много: Арочный зал, Бриллиантовый, Хрустальный, Радужный, Водопадный. За два часа путешествия обойти их все невозможно. И нам остается лишь позавидовать тем, кто неспешно обошел все чертоги и имеет полное представление о пещере.

Однако и за два часа увидели мы немало. Увидели толщи знаменитых сталактитов и сталагмитов, увидели кружевные натеки кальцита на сводах пещеры, увидели стены, по которым блестящим холстом струилась вода, мы подымались по шатким металлическим лестницам круто вверх, на третий этаж пещеры. В каком-то месте, притихнув, слушали, как в тишине подземелья с секундной точностью со свода вниз падали капли воды.