Екатерина Мешаненкова - Данте. Жизнь: Инферно. Чистилище. Рай Страница 2

Сама их фамилия – Алигьери – пошла с того же Каччагвиды, который был женат на даме из знатной ломбардской семьи Альдигьери да Фонтана. Во Флоренции «Альдигьери» превратилось в «Аллигьери», а затем и в «Алигьери». Это имя стало фамильным – им назван был один из сыновей Каччагвиды, сыном которого был дед Данте Беллинчоне, а внуком – отец Данте, Алигьеро.

Великий поэт многое унаследовал от своих предков – он был не менее воинственен, чем его прапрадед, а политической страстностью и непримиримостью пошел в деда Беллинчоне, фанатичного гвельфа, не раз изгоняемого из Флоренции, но потом вновь возвращавшегося, чтобы продолжить борьбу за то, во что он верил. Беллинчоне досконально знал «трудное искусство возвращаться во Флоренцию», которое его великому внуку изучить так и не удалось. Даже дома Данте, когда-то находившегося в юго-восточной части города Сан Пьер Маджоре, в приходе Сан Мартино дель Весково, больше не существует, потому что по флорентийскому обычаю он был разрушен после его изгнания. Небольшая башня в четыре этажа и несколько двухэтажных домов, связанных между собой навесами и балконами, которые показывают туристам как «дом Данте» – всего лишь реконструкция XIX века.

Чтобы понять, в чем причина подобной непримиримости, необходимо сделать небольшой экскурс в историю Флоренции. Основан этот прекрасный город, и поныне являющийся жемчужиной Италии, еще древними римлянами. Удобное географическое положение и крепкие стены помогли ему быстро стать значимым торговым городом. А когда после крестовых походов оживились торговые связи между Европой и Азией, флорентийские купцы и ремесленники сумели использовать преимущества своего выгодного расположения и превратить Флоренцию в богатое и могущественное государство. К тому же река Арно, на которой стоял город, была в те времена достаточно полноводной и глубокой, чтобы корабли флорентийцев могли спускаться по реке к самому морю.

На единственном мосту через Арно, широком и крепком, предназначенном для тяжелой поступи легионов, в незапамятные времена появилась грубо высеченная конная статуя с мечом в руках. Средневековые горожане называли ее Марсом, по имени языческого бога войны и планеты, под знаком которой возник город. В эпоху варварских нашествий отряды Тотилы разрушили Флоренцию и всадника сбросили в реку. При Карле Великом, когда город начал заново отстраиваться, каменного стража Старого моста вытащили из воды. Не только суеверные простолюдины, но и образованные флорентийцы, как Данте и его наставник Брунетто Латини, верили в дурное влияние первого языческого патрона города. Братоубийственные побоища в стенах Флоренции объясняли влиянием Марса. Это она, красная планета, возбуждала гражданские распри и войны, вызывала бури и мятежи. Ее кровавым цветом окрасился даже герб республики: белая лилия стала алой.

Характернейшей особенностью пейзажа средневековой Флоренции было великое множество башен разной вышины и размеров, обрамленных зубцами, с узкими щелями бойниц. Их островерхие макушки видны были путникам задолго до того, как они приближались к городским стенам. Если в античные времена над укреплениями высились всего четыре сторожевые башни, по одной в каждой четверти города, то в годы жизни Данте число их превышало полторы сотни. Башни росли над домами и кварталами, где жили феодалы, добровольно обосновавшиеся в городе или же переселенные в него силой. Воздвигались башни и объединениями горожан-пополанов для защиты от внутренних врагов. Когда в XIII веке горожане вошли в силу, они разрушили надменно устремившиеся в небо высотные постройки феодалов. Снесенные верхушки у башен грандов знаменовали победу коммуны внутри города, так же как срытые замки во флорентийской округе свидетельствовали о торжестве города-государства Флоренции над феодалами своего контадо.

В XII и XIII веках флорентийцы приступили к строительству мостов, чтобы соединить старый город с противоположным южным берегом реки, где возникли новые поселения, главным образом бедного люда. Самое восточное предместье за Арно долгое время оставалось поселком лачуг и трущоб. В XIII веке там выстроили свои монастыри недавно учрежденные ордена нищенствующих монахов: францисканцев и доминиканцев.

Флоренция стремительно росла, богатела и, конечно, привлекала все больше людей. Вскоре старые римские стены стали для нее слишком тесными, и в 1172 году пришлось обнести город второй стеной, защитившей еще и пригороды на западе и на востоке. Теперь путь к Флоренции с одной стороны преграждала вода – выше Старого моста в Арно вливалась небольшая речка Муньоне, один из рукавов которой подходил к старой стене, а с остальных сторон подступы к новым стенам оберегали глубокие рвы. Но скоро и в этих границах городу тоже стало тесно: в начале XIII века население Флоренции составляло десять тысяч жителей, а к середине XIV века – уже не менее девяноста. Во всей Европе только три города превосходили ее по размеру: Кордова, Палермо и Париж. Неудивительно, что руководство города решило построить третий пояс стен.

Как повсюду в Европе, крепнущие тосканские города медленно и упорно отвоевывали у епископов права на самоуправление. Они привлекали к себе поселенцев тем, что давали свободу от феодального угнетения крестьянам, бродягам, странствующим купцам и прочему неприкаянному люду.

В XII веке не Флоренция, а Лукка была столицей обширного Тосканского графства. Его владелица, бездетная маркграфиня Матильда, завещала свой феод папе. Но римские первосвященники оказались не в состоянии реализовать права, полученные по завещанию, и одолеть нараставшие центробежные силы богатевших городов и вассальных феодалов. Образовавшиеся на территории Тосканы города-государства, республики и тирании, медленно поглощали окружающие их феодальные владения и создавали собственные правительства. Лукка, Сьена, Пиза уже в XII веке имели вполне выраженное самоуправление, Флоренция – только в XIII.

Недолго продолжалась во Флоренции власть всенародного вече, которое созывалось звуками колокола на площадь и решало важнейшие дела города. Выделившаяся из самых богатых горожан верхушка – патрициат – постепенно забрала бразды правления в свои руки. Власть перешла к консулам и к Совету ста, составленному из «лучших людей» города. В это время бывшие вассалы маркграфини Матильды, почувствовав независимость и безнаказанность, разбойничали на больших дорогах и нападали на торговые караваны. Среди них были семьи, которые в недалеком будущем сыграют очень большую роль в истории города, как, например, графы Гвиди, графы Альберти, Буондельмонти, Уберти, Фрескобальди, Донати, делла Белла. Флоренция, воюя с ними, смирила гордых феодалов и заставила их переехать в город, где они должны были жить по крайней мере четыре месяца в году. Те же, кто не подчинился коммуне, жестоко расплачивались за свою строптивость: Флоренция разрушала их замки, а земли конфисковывала и присоединяла к своим владениям. Не удалось справиться только с мощными феодалами, гнездившимися в горных долинах Апеннин.

Таким образом, в течение нескольких десятилетий город завладел всем Флорентийским графством, которое стало территорией Флорентийской республики. Флоренция подчинила своей власти или своему влиянию также небольшие соседние городки Фьезоле и Сан Джеминьяно, и даже Пистойю, сохранившую, впрочем, некоторую независимость.

Желая ослабить феодалов своего контадо, а также обеспечить потребности растущей промышленности в дешевой рабочей силе, а население города в продовольствии, коммуна приступила к освобождению крестьян на территории республики. В постоянном притоке рабочих нуждалось прежде всего флорентийское сукноделие. Берега Арно и ее притоков покрылись мастерскими по переработке шерсти. Флорентийские сукна, сперва неокрашенные, затем окрашенные, самой тонкой выделки, наводнили рынки Италии и Европы. Ловкие купцы немало наживались и на торговле изделиями искусных флорентийских ювелиров, оружейников, ткачей. Но не только своей торговлей и ремеслами богатела Флоренция.

Флорентийцы прославились по всей Европе как банкиры, заимодавцы, ростовщики. Их можно было встретить у подножия трона святого отца, папы, во Фландрии, в Испании и на Британских островах. Папа Бонифаций VIII как-то весьма ядовито заметил о вездесущих флорентийцах, всюду проникающих и всюду торгующих, оказывающих влияние на королей и сильных мира сего, что не четыре, а пять элементов существует на свете: вода, земля, воздух, огонь и флорентийцы.

Первоначальное финансовое благополучие флорентийцев родилось из торговли, но богатство, ставшее в XIII веке предметом неутолимой зависти соседей, было создано другим, менее почетным способом. Бонифаций VIII не зря отзывался о них с такой неприязнью – флорентийцы считались безжалостными ростовщиками. Они кредитовали феодалов и епископов, охотно давали столько, сколько у них просили, под залог недвижимости или драгоценностей и никогда не возмущались, если должник не мог вернуть деньги в срок. Долговое обязательство можно было с легкостью продлить еще на несколько месяцев – за огромные проценты, разумеется. Ну а когда становилось ясно, что должнику точно не удастся расплатиться, флорентийские ростовщики забирали залог, увеличивая этим собственное благосостояние.