Мария Украинцева - Поколение 40-х Страница 2

– Нет, отец, я не согласен, ну что это за семья? Ребенок должен жить с родителями. Я и так ее целый год не видел, не оставлю. Ты же семерых вырастил сам, а у меня одна и та должна расти не со мной. Вce правильно сын, ты конечно прав. Я больше из-за матери беспокоюсь. Как Вы все разъехались, вроде и забот не стало, а болеет, а с рождением Манечки забыла в хлопотах о болячках, повеселела. Как их теперь разлучить? Да и ребенку здесь хорошо, мать Тани тоже души в ней не чает, подумай, не торопись. И согласился Илья. Детям в деревне благодать, особенно летом, все свои, друг друга знают до десятого колена. Хоть не богато живут, но молоко, мясо, овощи – все свое, свежее и если ты не лодырь с голода не умрешь. Как говорится пословице:

– Что потопаешь, то полопаешь. Так и жила я в деревне до двух лет, то у одной бабушки, то у другой. Через два года приехали мои родители и забрали меня в Кубинку. Мать к этому времени устроилась уже работать в гарнизонном садике нянечкой. Меня сразу определили в садик. Очень часто болела, привыкшая к парному молочку, к сливкам, к деревенской свободе – трудно было воспринимать все новое. Да и к отцу с матерью привыкала с трудом. Я ведь там, в деревне даже мамой звала свою бабушку Марфу. У нее к тому времени родился второй сын Дмитрий, ребята зовут ее мамой и я с ними тоже. Она даже одно время, как только меня оставили, а мне не было и года кормила меня своей грудью вместе с Митей. Отец требовал, чтобы мать бросила свою работу и занималась мной.

– Пойми Таня, мы загубим своего ребенка. Ну что тебе далась эта работа? Нянька в садике, подумаешь какой специалист, своего расти!

Не хочу я сидеть дома. Да и копеечка не лишняя. Ничего все дети болеют, привыкнет. А то давай я ее отвезу назад в деревню к матери, там ей хорошо.

– Я тебе отвезу. Это наша с тобой дочь и расти она будет с нами. Мачеха, конечно, Мане там будет лучше, чем у такой матери, как ты. А ты сделай, чтобы ей здесь было хорошо. Она вон до сих пор тебя мамой не называет.

– Что она еще понимает. Подрастет, будет называть, тебя папой величает и ладно. Отец в сердцах ушел на службу, жаль ему меня, да спорить с матерью он не привык, зная ее вспыльчивый характер. Он ее любил и она его тоже, Таня была и жена замечательная и хозяйка. Выросшая в деревне, мало что видавшая хорошего, жизнь здесь в городке казалась ей раем, хотелось и одеться и чтоб дома было уютно, вот и пошла, работать, чтобы не стеснять себя в деньгах, да и коллективе ей нравилось. Решил отец попробовать выхлопотать из деревни Таниных родителей сюда в городок, зная, что его отец никогда не согласится уехать из деревни. Пошел к замполиту, побеседовал, объяснил ситуацию.

– Собери на них документы, постараюсь помочь. У нас сейчас на пилораме очень нужны хорошие столяры, жилье строим для военных, вот туда и попробуем устроить твоего тестя, раз ты говоришь он хороший столяр.

Отличный, золотые руки. Он даже сам сделал деревянные часы, ни единого гвоздика и замечательно ходят. Хорошо, думаю, образуется. Вот только с жильем туго. Сколько у них ребятишек?

– Двое, последний недавно родился, младше моей дочки на год.

– Что же получается дядя младше племянницы, чудеса. Иди, служи спокойно лейтенант. Что-нибудь придумаем. И действительно вскоре пришло разрешение о переезде семьи родителей Татьяны в городок. Выдали паспорта и стали они жителями Московской области. Дали им небольшой домик на окраине городка, состоящий из двух комнаток, рады родители такому подарку судьбы. Дедушка, Кузьма Иванович устроился работать на пилораму. Дело привычное, любимое, а бабушка дома с детьми. Естественно Машеньку, внучку, сразу из садика забрала. Таня тоже рада, отпали заботы о дочери, бабушка и ночевать внучку не всякий раз отпускает. Чего ребенка беспокоить, посмотри она уже спит, а утром опять нести ее сюда, пусть остается. Таня не спорит, пусть остается, хотя знает, что муж будет недоволен. Все наладилось, вновь зарумянились щечки у дочери, перестала болеть. Я была очень привязана к отцу. Он был необыкновенно добрый и заботливый, любил сам укладывать меня спать и пел мне колыбельные песни, в основном солдатские марши. Я это хорошо помню. Возвращаясь, домой со службы, всегда старался принести мне какой-нибудь подарочек, хотя бы цветочек или шишку, найденную на дороге. Мне очень нравилось сидеть у него на руках, я чувствовала себя такой защищенной, а отец большой и сильный. Прошло столько лет, а я до сих пор помню запах его ремней, когда он носил меня, а я утыкалась носом в его зеленую гимнастерку, перепоясанную ремнями. Помню себя маленькой, я с отцом и матерью ходили в гарнизонный военторг. Мне там купили туфельки. Магазин находился в сосновом лесочке и от него к нашим жилым домам, шла красивая песчаная дорожка, обсаженная кудрявыми липами. Маленькая девочка радостно вышагивает своими новыми красными туфельками, держась за руки отца и матери, оба они такие радостные, счастливые, хорошее было время, мирное. Живите люди, радуйтесь, работайте. Растите детей.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Недолго длилось это мирное время. Обстановка в мире накалялась, поднял фашизм голову. Уже вся Европа была оккупирована Гитлером Германия, без объявления войны, внезапно напала на Советский Союз. Война!!! Все враз переменилось. Черные полчища фашизма стали молниеносно расползаться по нашей стране. Гарнизон, где жили Астаховы, Обрезковы, в одни сутки перестал существовать. Подняли его по тревоге и все мужское население, а это были солдаты, и офицеры спешно отправлены на фронт, а он был уже почти рядом, немец приближался к Москве. Остались в городке одни женщины да маленькие дети, ведь стариков, да и вообще пожилых людей здесь и не могло быть. Фронт приближался, многие семьи, опасаясь оккупации, уехали подальше от Москвы, к родным, знакомым. Нам же некуда было ехать. Смоленск уже давно был под немцем и наша деревня тоже. Там расположилась фашистская часть, выгнав все население из домов на улицу. Жители ушли в лес, отрыли землянки и остались зимовать в лесу вместе с партизанами. Мать моего отца, моя вторая бабушка умерла еще перед войной, а дедушка, оставшись один, при приближении немца, сжег свой дом и ушел к партизанам. А теперь и вся деревня перебралась в лес. А немцы, за то, что все жители ушли в лес к партизанам, сожгли всю деревню практически дотла. Перестала существовать прекрасное место жительства людей. И сколько их было уничтожено по стране во время войны? Кто это сочтет. Осталось в городке военном семейство Ильи, жена да маленькая дочка. Мать, взяв меня, перебралась к своей матери с отцом в их маленький домик, все не так страшно вместе, когда вокруг рвутся бомбы. Только вскоре забрали и дедушку, Кузьму Ивановича в ополчение, немец подходил к Москве. Остались бабушка с матерью, да мы трое ребятишек. Немец уже подошел к Кубинке, линия фронта проходила прямо по ней. Помощи ждать было не откуда. В городке осталось всего несколько семей, без конца бомбили. Наши солдаты отступая, для оставшихся семей вырыли во дворах нам землянки, чтобы было, куда прятаться во время бомбежки. Мать, как налетали немецкие самолеты и начинали бомбить, хватала нас в охапку и в землянку. Землянка – это большая яма, в нее вели земляные ступени, а сверху бревна на уровне земли, из ели, спиленной у нас же во дворе и даже не ошкуренной. Все утрамбовано землей от дождя. Вот и все сооружение, не было времени, чтобы возводить дворцы. Мы, оставшиеся, были рады и такой заботой, ведь самим женщинам это сделать было бы трудно. Однажды была беспрерывная бомбежка, одни самолеты улетали, тут же появлялись другие. Мать измучились, таская нас с бабушкой в землянку и обратно.

– Все, больше не могу, будь, что будет, не пойдем прятаться. Началась бомбежка, бомбы рвались вокруг, две женщины обнявшись, зажав нас малышей в кружок, замерли в ожидании. Вой и взрывы были страшные. Мы, замерев, не плакали, понимали успокаивать незачем. Вдруг раздался жуткий свист, что мы все оглохли. Совсем рядом слышались взрывы. Потом все стихло, но, ни мать, ни бабушка не могли разжать объятья, которым нас обхватили. Было оглушающе тихо. Постепенно, придя в себя, мы вышли из дома. И что же? Перед самым нашим окном в земле торчал хвост от снаряда, который глубоко зарылся в землю и не разорвался. Но не это потрясло нас, бомба угодила прямо в нашу спасательную землянку, и разнесло ее в клочья по всему двору.

– Спас Господь бедных сироток, – выдохнула бабушка, видно их ангел-хранитель был на страже, слава тебе Господи, что защитил. Долго снаряд торчал у нашего окна, и мы все боялись к нему подходить, вдруг взорвется. И только, когда немцев погнали от Москвы, саперы его вытащили и взорвали за домами. Бои шли прямо перед нашим городком у речки. Наши были в городке, а немцы за рекой.

И нас, оставшихся в городке несколько семей, командование спешно вывезло прямо под бомбами в лес, где отрыли для нас землянки, был октябрь, уже заморозки, дожди. Вода сразу заполнила ямы и образовался лед. Тогда этот ледяной пол толсто закрыли еловыми лапами. Вместо печки, бочка из-под горючего и стол на четырех вмерзших в лед столбиках, вся мебель. Да, самое главное это деревянные нары по всей землянке почти у ее потолка, да железная труба над ними, что выходила от бочки в маленькое окошечко под потолком. На них мы спали, ели, играли – в общем жили.