101 биография русских знаменитостей, которых не было никогда - Белов Николай Владимирович Страница 2

Скорее всего, сам факт споров по поводу подлинного существования Ильи Муромца — это демонстрация широкой популярности былинного персонажа, знаменитого своими подвигами и сказочно неправдоподобной жизнью. Образ Ильи Муромца также является откликом русского самосознания на исторические процессы, происходившие на русских землях. Стоявшая перед угрозой постоянных набегов половцев и печенегов древняя Русь постоянно нуждалась в защите своих земель. И создание образа национального героя, подобного Илье Муромцу, было вызвано потребностью общества в пропаганде и героизации подвига по защите родины. Это можно сравнить с тем, что происходило в литературном процессе в советской России во время Гражданской и Великой Отечественной войн, когда общество испытывало потребность в сильных и мужественных людях, готовых отдать свои жизни в сражениях за свою страну.

Таким образом, пропаганда и популяризация подвига была заложена уже в первых литературных памятниках, которыми являются, в том числе, и былины о русских богатырях. Сама история жизни Ильи Муромца, который был недвижим до тридцати лет, а потом поднялся и пошел защищать родину, символизирует собой пробуждение и мобилизацию русского духа, который поднимает живые силы в теле человека, вызванные потребностью в их реализации на поприще служения родине. Настал момент, как следует из былины, и пришли старцы («калики переходные») к дому Ильи и мановением слова заставили его подняться на ноги которые не ходили. Встал Илья Муромец на ноги, испил простой водицы, на которую ему указали старцы, и обрел силу нечеловеческую. А из тех же уст «калик переходных» прозвучало повеление Илье идти на службу к князю Владимиру, что он и сделал, находя по пути в указанном ему месте и коня богатырского, и доспехи. Слово старческое в данном случае означает призыв духа подняться. Оно перекликается с основной христианской идеей, пришедшей вместе с принятием крещения княгиней Ольгой. Здесь видится аналогия с визитом Иисуса Христа к мертвому Лазарю, интерпретированная Борисом Гребенщиковым в одном из песенных текстов, как «Господь сказал Лазарю: Проснись и пой».

Как по мановению волшебной палочки, через принятие духа, восстал и Лазарь, поднялся и Илья Муромец. Символическую роль в данном случае сыграли старцы, знающие все наперед. Эти христианские перепевы, находящие воплощение в былинном эпосе русского народа, свидетельствуют о том, что Русь в X–XI веках уже была плотно вовлечена в общеевропейский процесс популяризации христианской культуры, создавая на библейской сюжетной основе свои аутентичные образы героев, вышедших, якобы, из народа.

Еще один мотив, который встречается в былинах об Илье Муромце, касается темы отца и сына. В былине «Богатыри на заставе. Бой Ильи Муромца с сыном» главный русский богатырь сражается со своим сыном Подсокольником, который, вознамерившись взять в плен верховную власть в лице князя Владимира, пытается убить в схватке собственного отца. В бунте против породившего его отца узнается христианская история падшего ангела Сатаны, поднявшего бунт против верховной власти Бога и сброшенного за это на землю. Илья Муромец признает родного сына, но вынужден лишить его жизни за его непомерную гордыню и стремление убить собственного отца. Подсокольник подкрадывается к шатру, где спит Илья, и тайно вонзает в него копье. Но Илью Муромца спасает большой «крест Господень», по которому скользит копье предавшего его сына. Расправа русского национального героя с сыном в этой былине очень сильно смахивает на историю расправы архангела Михаила над Сатаной. Вот что пишет неизвестный автор былины, по всему видно, хорошо знакомый с переводной византийской литературой:

Впоследствии мотив противостояния отца и сына, затронутой в былине об Илье Муромце и его сыне Подсокольнике, находит продолжение в других произведениях русской литературы и искусства. Николай Гоголь в повести «Тарас Бульба» выводит главного героя, убивающего за предательство своего родного сына со словами «Я тебя породил, я тебя и убью». А Дмитрий Мережковский в романе «Петр и Алексей» из трилогии «Христос и Антихрист» раскрывает эту же тему на примере духовного противоборства царя Петра Первого и его сына Алексея. Та же тема всплывает и в натуралистичной картине Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван 16 ноября 1581 г.», известной больше под названием «Иван Грозный убивает своего сына».

Добрыня Никитич

Второй по старшинству богатырь Добрыня Никитич. Он известен в былинном эпосе как основной змееборец и сват. В борьбе Добрый и со Змеем Горынычем и его змеенышами изображаются столкновения, мирные договоры и их нарушение между русскими и степняками. Добрыня Никитич хитер, умен, образован и ловок, отлично стреляет, плавает, поет, играет на гуслях. Умом своим он снискал расположение князя Владимира и ходит у него в помощниках. Этот богатырь нередко выполняет различные поручения князя: собрать и привезти дань, выручить племянницу князя Владимира Забаву Путятичну или сестру Марью Дивовну, или дочь Марфиду. Он самый близкий к семье князя богатырь, наделен дипломатическими способностями. Добрыня часто вызывается выполнять поручения, от которых другие богатыри отказываются.

Так, по сюжету былины «Добрыня Никитич и Василий Казимирович» вместе с Василием Казимировичем этот богатырь-дипломат везет в орду дань за двенадцать лет. Он обыгрывает хана, побеждая его в стрельбе из лука, избивает накинувшихся на него татарских силачей и настолько устрашает хана, что тот сам готов платить «дани-выходы» русским, только бы богатыри оставили «татаровей хоть в малости».

В былине «Добрыня и Дунай — сваты» приближенный к князю Добрыня Никитич даже выступает в роли свата Владимира к ляховицксй королевне Апраксе, которую привозит в Киев.

Со своей будущей женой поляницей Настасьей Добрыня, по былине, сначала бьется, а потом женится на ней. Встреча этого богатыря с богатырской женщиной, по-видимому, является отголоском древнерусских отношений с Кавказом. Поляница Настасья Никулична — иноземка. Это видно из ее слов: «думала же русские комарики покусывают, ажно русские богатыри пощалкивают». В кавказских сказаниях о нартах последним приходится сталкиваться не только с великанами-мужчинами, называемыми эмегенами, но и с великанами-женщинами. Эмегены, мужчины и женщины, одарены гигантским ростом и огромной физической силой. Образы эмегенов — отголоски очень древнего быта эпохи охотничьего периода и матриархата, когда женщины по образу жизни не отличались от мужчин. Оставив надолго свою кавказскую жену в одиночестве, Добрыня Никитич сталкивается с тем, что она снова собирается замуж за Алешу Поповича, но, явившись в день свадьбы, богатырь ее расстраивает.

Добрыня оскорбляет волшебницу Марину, которая превращает его в тура, но, пережив это пренеприятное событие и вернув прежний облик, богатырь казнит ее. В конце концов, соблазнив Елену Прекрасную, Добрыня Никитич погибает от руки ее мужа, боярина Пермяты. Таковы основные сюжетные линии похождений этого богатыря.

В былинах Добрыню иногда величают князем, а иногда племянником князя Владимира. И это определение Добрыни Никитича, вероятно, не лишено реальных оснований. Историческим прототипом этого богатыря считают Добрыню, дядю и воеводу князя Владимира, брата его матери Малуши, которая по летописи была дочерью раввина.

О том, что мать Добрыни — еврейка, знал весь Киев, но говорить об этом запрещалось под страхом наказания батогами. Реальный Добрыня был руководителем молодого Владимира в его княжении в Новгороде и затем в войне с братом Ярополком. После гибели Ярополка и вокняжения племянника в Киеве он стал правителем Новгорода. Участвовал в походе на волжских болгар в 985 году и с боем крестил Новгород в 989 году, причем, сбросил в Волхов статую Перуна, им же незадолго перед тем и поставленную.