Артем Драбкин - «Сапер ошибается один раз». Войска переднего края Страница 2

Мы пять дней воевали с немцами на Буге. В первый день меня ранило, но ранение было не очень тяжелое. Врач требовал, чтобы я ушел в госпиталь, я отказался от госпиталя. Я говорю: «Не поеду никуда, ни в какой госпиталь. Такая война!» И мы 5 суток гоняли немцев по 15–20 километров, немцы бросали свои такие желтые сапоги, ранцы бросали, драпали от нас вовсю. Потом немцы пустили 200 танков, разорвали оборону 5-й и 6-й армий нашего Киевского военного округа, хотели окружить нашу дивизию. Командир дивизии был ранен. Ну, что делать? Надо выходить из боя, свели всю дивизию в одну группу, и поскольку командир дивизии был ранен, то его положили на повозку. И мы в течение месяца громили немцев в тылу, 300 километров до Киева пришлось нам с тяжелыми боями идти. Возглавлял дивизию бывший командир полка полковник Новиков[2], поскольку командир дивизии Сущий[3] получил второе ранение, умер от ран и был похоронен в тылу у немцев.

Когда мы пришли в Киев, это было примерно 15–17 июля 1941 года, то командующий фронтом Кирпонос пополнил нашу дивизию, потому что мы, конечно, имели потери большие. Дивизия перекрывала Черниговское шоссе в районе Бровары. Дивизия там находилась до 19 сентября.

При отходе из Киева потопили мы Пинскую речную флотилию, не взорвали, а аккуратно потопили на Подоле, в черте города. Взорвали три моста — два железнодорожных и шоссейный мост Киев — Чернигов, стали выходить. Я с ротой в районе Борисполя столкнулся с немцами, человек 10 автоматчиков. Разгромили их и пришли в село Большое, километров 20–25 от Киева. Я сориентировался: что дальше делать? Дивизия пошла в обход, а я, поскольку прикрывал, оказался в тылу у немцев. Я с заместителем по политчасти, Саркисян у меня был такой замполит, решил посоветоваться. Спрашиваю:

— Ованес, что будем делать?

— Ты — командир, принимай решение.

— Единственное решение — озеро Гнилое, 18 километров идти. Прикинул по карте, где оно проходимое, где непроходимое.

— Я буду идти первым, а вы за мной гуськом. Я с кочки на кочку буду прыгать, и вы прыгайте.

И мы за ночь эти 18 километров прошли. На рассвете мороз ударил, вода холодная, вы сами понимаете. На рассвете вышли в лес, и я принял решение: обмундирование быстренько отжать, опять надеть на себя, тело обтереть — война есть война. И пришлось нам потихонечку идти по тылам врага. Днем мы устраивали дневку, потому что пройти было нельзя. А ночью немцы отдыхали, ночью мы сколько могли, столько проходили. Питались, конечно, худо-бедно жители помогали: кто вареную картошку давал, кто еще что, снабжения-то никакого нет. И я месяц с лишним шел по тылам врага со своей ротой.

Был конец октября, когда мы к своим вышли. Всех выходящих из окружения было приказано направлять в город Лиски Воронежской области, там располагался сборный пункт. Я с бойцами на попутных машинах, на железнодорожных платформах добрался до Лисок. Представились начальнику сборного пункта, он нас разместил по жилым квартирам и поставил на довольствие. В Лисках мы пробыли, наверное, с месяц. Все старое обмундирование сняли, новое дали. Приходит время — посылают меня в Воронеж в штаб округа. На вокзале в Воронеже у коменданта спросил, как мне найти заместителя командующего округом по инженерным войскам, он сказал, где тот находится. Я прибыл туда, генерал хорошо принял меня, говорит:

— Товарищ Рябчуков, есть решение вас назначить в вашу прежнюю дивизию…

— А мою роту? Ведь со мной 30 с лишним бойцов!

— А мы их переподчиним кому-нибудь.

— Нет, я вас прошу. Мои люди со мной воевали в Финляндии, Польше, эту войну начали. Это будет неправильно, если вы их оторвете от меня. Давайте, раз меня посылаете в дивизию, я их в дивизию возьму с собой.

Командиром дивизии был полковник Берестов[4]. Ему позвонили, он сказал, что не возражает, пополнение все равно брать, какая разница откуда. Они находились в домиках в городском саду, он сказал, чтобы я туда пришел. Я пришел, представился, и командир дивизии принял решение:

— Василий Николаевич, ты был командиром роты. Давай назначим тебя полковым инженером.

Должность не выбирают, на должность назначают. Война есть война, и меня назначили полковым инженером 781-го стрелкового полка 124-й стрелковой дивизии.

Дивизия называлась 124-й, поскольку сохранила знамя и формировалась на старой базе. Знамя вынес один боец, он обвязал его вокруг себя и вышел к своим. 5 января 1942 года — дивизия размещалась в поселке Придача на окраине Воронежа — ночью нас подняли и отправили маршем на вокзал. Были поданы платформы для техники, вагоны для бойцов. Высадили нас в районе Белгорода, дивизия вошла в состав 21-й армии. В ее составе мы находились до 28 июня 1942 года.

28 июня 1942 года немцы решили взять реванш за поражение под Москвой и на рассвете нанесли мощнейший удар при поддержке более двухсот танков. Дивизия с боями начала отходить, мы потеряли в этом бою Берестова. Дивизию временно возглавил начальник штаба полковник Таварткиладзе Николай Тариэлович, через несколько дней принял дивизию полковник Белов[5], который до этого командовал бригадой. Он мне говорит:

— Вы кто?

— Я полковой инженер.

— Ты будешь командиром батальона[6], приказ поступит. Не хватает командного состава, а ты имеешь опыт, как мне тут подсказали.

— Есть! — Я возражать не стал.

На Дону, в районе города Серафимович, завязались тяжелые бои. Мы там немцев разгромили и тут же в ночь на 17 октября 1942 года получили задачу захватить плацдарм в районе хутор Кузнечиков — станица Усть-Хоперская. Белов мне говорит: «Рябчуков, что будем делать?»

А табельных средств нет, потому что дивизия потеряла все. Я приказал у жителей ворота поснимать и сделать плоты из них, потому что три полка надо переправить. И мы в ночь на 17 октября переправили дивизию — немцы не ожидали. Мы им нанесли тяжелый удар, отбросили их на 12–15 километров, аж на дорогу Клетская — Серафимович. Я сразу приказал саперам минировать дорогу, прикрыли тут дивизию. Немцы пытались нас выбить — не смогли. Мы воевали на этом плацдарме до 25 октября примерно. Потом стали видеть, что на левом берегу сосредотачиваются войска; 21-я армия сначала занимала оборону на широком фронте, потом на узком. 19 ноября Донской и Южный фронты нанесли удар по немецкой группировке.

Далее дивизия участвовала в контрнаступлении под Сталинградом, освобождении Донбасса, обороне под Ворошиловградом с ноября 1942 года до лета 1943 года, в боях на реке Миус в составе 5-й ударной армии.

В конце августа 1943-го наша дивизия перешла в наступление на узком фронте в направлении Саур-Могила; наш саперный батальон прикрывал балку Камышеваха, это примерно 5–7 километров от Саур-Могилы. Немцы решили дивизию потеснить, вернуть утраченные участки. Мой батальон в балке Камышеваха действовал не как саперный, а как стрелковый. На нас пустили 10 танков, из них 4 мы подбили из ПТР и два танка взорвались на минных полях. 27 августа в бою немцы, видимо, заметили, что у меня из-под маскхалата выглядывал бинокль. Видимо, они сразу поняли, что это командир. Со второго снаряда они меня тяжело ранили.