Роберт Пейн - Ленин. Жизнь и смерть Страница 2

Для нас Ленин — это еще наш соотечественник, он еще очень близкий, он чуть ли не из астраханских прасолов, его отец даже не потомственный дворянин, а просто какой-то самоучка… А Запада это уже миф, это уже где-то рядом с Магометом, Буддой, Аристотелем, Наполеоном. И с точки зрения мифотворчества — это уже одна компания…

Если ракете придать определенную сверхскорость, она может улететь за границы системы. То же самое и миф. Когда он заведен, он уже вне человеческих рук, он начинает действовать как какая-то иная справедливость…»

Введение

Мученикам

Призрак бродит по планете, призрак Ленина. Пожалуй, ни одному смертному до него не удавалось настолько преобразить облик России, как, впрочем, и всего мира. След, оставленный им в мировой истории, неизмеримо ощутимей наследия, скажем, Александра Македонского, Тамерлана или Наполеона, — он один сумел изменить ход истории. То, что сейчас обозначают словом «коммунизм», — творение его мысли, дитя его плодовитого ума, выпестованное им за долгие годы изгнания. Его фанатическая воля была тем рычагом, с помощью которого он намеревался вывести Землю на новую орбиту, облюбованную и заданную исключительно им самим, и он рванул рычаг с такой силой, что до сих пор содрогаются земные недра.

Для того чтобы понять, что такое коммунизм, необходимо поближе узнать этого человека, проникнуть в его внутренний мир, только таким образом можно найти объяснение тому, как в глубинах его ума родилась эта теория с присущими ей догмами. Без него не было бы русской революции. Он называл себя марксистом, на деле же перекраивал и переиначивал Маркса, как ему было угодно для достижения собственной цели. В нем было больше от средневекового владыки, чем от Маркса.

Разумеется, жизнь такого человека, снискавшего себе столь громкую известность в мировой истории, не могла не обрасти легендами. Самая незамысловатая из них повествует о том, как сын бедного школьного учителя на заре своей юности посвятил себя революционной деятельности, за что был брошен в тюрьму и приговорен к изнурительным каторжным работам в глухой Сибири, где его наверняка ждала неминуемая гибель. Но ему удалось бежать из России; в Европе, будучи в изгнании, он испытывал тяжкую нужду и лишения, и так было до тех пор, пока он не вернулся в 1917 году в Петроград, чтобы возглавить вооруженное восстание рабочих против царя. После этого он жил тихо и скромно, этаким философом-отшельником, правил страной как справедливый, обожаемый всеми своими верноподданными правитель, пока не умер в 1924 году от кровоизлияния в мозг. Он олицетворял собой вершину русского гения, был чисто русского происхождения, без капли инородной крови, и одаренность его по природе своей была чисто русского характера.

Как мы расскажем далее, этот мифический образ не имеет ничего общего с подлинным Лениным. На самом деле он был сыном не бедного школьного учителя, а инспектора народных училищ огромной губернии, дворянина, которого величали не иначе, как «ваше превосходительство». Да, Ленин был арестован и сослан в Сибирь. Но жил он там в достатке, тишине и уединении, столь необходимых ему для занятий. К нему никто не применял никаких насильственных мер, более того, ему даже было позволено иметь при себе огнестрельное оружие. Да и в Европе он жил с комфортом, как и подобно среднему буржуа; там он успел спустить три весьма крупных состояния, которые в разное время сами плыли ему в руки. Как всякий обыкновенный человек, он имел любовниц и далеко не всегда соответствовал образу затворника-мыслителя. По возвращении в Петроград он завоевал власть, в чем ему очень помогли Троцкий, вооруженные отряды рабочих, матросы Балтийского флота и солдаты местного гарнизона. Царя свергли задолго до этого. Да, кстати: в нем не было ни капли русской крови. Умер он от яда, который ему был введен по распоряжению Сталина.[2]

Это был человек, ошеломлявший своей энергией, целеустремленностью, прямолинейностью, — при том, что ему также были свойственны сильнейшие внутренние переживания, бури чувств. Он постоянно страдал от нервного истощения и был подвержен приступам помрачения сознания, и в такие моменты он был словно одержим духом разрушения. Были вещи, которые ему дано было видеть, как ясновидцу, даже в темноте, но было и много такого, чего он не мог различить и в ярком свете дня. Например, он понимал, что многие институты общественной власти не облегчали, а, наоборот, усугубляли угнетенное положение большинства человечества; он видел их порочность и знал, как легко будет срубить это гнилое дерево. Однако институты власти, созданные им самим и пришедшие на смену старым, оказались такими же порочными и вредоносными для людей. Ленин был человеком, который искренне верил, что рожден с единственным предназначением — сделать жизнь всех людей на Земле счастливей, но в конце своего пути он вполне мог бы сказать словами Шигалева, одного из действующих лиц книги Достоевского «Бесы»: «Я запутался в собственных данных, и мое заключение в прямом противоречии с первоначальной идеей, из которой я выхожу. Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом». И когда, лежа на смертном одре, умирающий, он просил трудящихся России простить его за все содеянное им зло, — именно в тот момент своей жизни он был действительно велик.

На страницах своей книги я предпринял попытку провести грань между Лениным-легендой и Лениным-человеком, каким он был наяву, живым, одушевленным. Мне хотелось представить себе, как он ходил, как он смеялся, что он говорил, когда бывал раскрепощен, не загонял себя насильно в жесткие рамки; как, каким путем ему в голову приходили немыслимые фанатические догмы, которые в определенный период истории могли расшатать мировые устои. Я хотел проникнуть в глубины его души в тот момент, когда он готов был решиться на самые отчаянные из своих предприятий, и подсмотреть, не было ли в нем страха. Кроме того, мне было любопытно разобраться в его отношениях с женщинами — из тех, кто серьезно вошел в его жизнь. И еще мне хотелось знать — способен ли он был на долгую и прочную дружбу с мужчинами. Особый интерес у меня вызывали его записи в блокнотах; из них создается представление, как рождались его мысли. Я умышленно привожу достаточно длинные выдержки из его работ, считая, что это позволит услышать его живой голос. Главным источником в работе над книгой для меня служили его работы, вошедшие в Полное собрание сочинений, а также воспоминания людей, знавших его лично; что касается Сталина, то поскольку он ничтожно мало участвовал в эпопее, связанной с жизнью Ленина, я не стал уделять ему слишком много внимания, — в этом не было необходимости. Он в повествовании действует за сценой.