Иоахим Видер - Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге Страница 2

Если первая часть книги Видера представляет собой насыщенный эмоциями рассказ очевидца, то во второй части «Спустя двадцать лет» перед нами предстает не солдат, но историк. Эта часть книги отечественному читателю будет особенно интересна, поскольку у нас «Утерянные победы» Э. фон Манштейна стали едва ли не эталоном мемуарно-исторической литературы. Книга немецкого военачальника выдержала несколько переизданий и оказала существенное влияние на умы профессионалов и любителей. Видер на страницах своей книги подробно разбирает главу «Утерянных побед», посвященную Сталинграду. Он уличает Эриха фон Манштейна в лукавстве, указывая на то, что сам командующий группой армий «Дон» полностью распоряжался 6-й армией и мог отдавать ей какие угодно распоряжения. Видер пишет: «Нет, 6-я армия, без сомнения, была подчинена группе армий "Дон". Это вытекает из приказов, отданных самим Манштейном, и подтверждается особенно убедительно документами из архива фельдмаршала Паулюса, а также записями в сохранившемся оперативном журнале штаба 6-й армии и целым рядом других источников». Соответственно, попытки Манштейна сбросить с себя ответственность за пребывание 6-й армии в Сталинграде и отсутствие попыток пробить кольцо окружения изнутри синхронно с наступлением Г. Гота. Видер опирается на анализ документов того периода и вполне однозначно указывает на промахи Манштейна: «К тому же ни его приказ от 19 декабря, ни поступившая позднее радиограмма не позволяли прийти к выводу, что Манштейн в завуалированной форме советует 6-й армии немедленно оставить Сталинград».

Еще один раздел книги Видера посвящен анализу личности самого Ф. Паулюса. Здесь следует обратить внимание на прослеживающуюся во многих отечественных исследованиях идеализацию военного образования и опыта штабной работы в карьере полководца. Наши военачальники часто получают упреки в невыдержанности, невоспитанности и взрывном характере. Однако при этом забывается, что военачальник – это не кабинетный ученый и от него требуются качества, следствием которых может быть неприятный в человеческом общении характер. Получивший блестящее образование Паулюс, как ни странно, проигрывал менее образованным, но более энергичным и волевым коллегам: «Многолетняя служба в высших штабах наложила неизгладимый отпечаток на личность Паулюса и его деловые качества. Этому вдумчивому, осмотрительному генштабисту, обладавшему превосходной подготовкой, глубокими знаниями и незаурядными способностями в планировании крупных операций, недоставало боевого опыта, твердости, решимости, находчивости, умения и желания рисковать – одним словом, всего того, чем в избытке обладает настоящий полководец». Читая рассказы о разносах, устраиваемых Г.К. Жуковым или А.И. Еременко, нужно помнить, что перед нами не преподаватели воскресной школы, но солдаты и оборотной стороной внешне благопристойного поведения может быть вялость и слабоволие. Видер дает нам возможность оценить личные и профессиональные качества Ф. Паулюса, прошедшего путь от создателя плана «Барбаросса» до первого фельдмаршала, взятого в плен союзниками во Второй мировой войне.

Одним словом, Иоахим Видер написал разноплановую, одинаково занимательную и как воспоминания, и как историческое исследование книгу, которая привлечет внимание всех интересующихся историей Второй мировой войны.

Воспоминания уцелевшего

Хаос огня, свинца и исковерканной брони… чудовища стальные, выйдя из-под власти своих творцов, их обрекли на смерть…

Тот, на чьих глазах разорванные в клочья погибали друзья и братья, тот, кто искал спасенья, извиваясь, как червь, на обесчещенной, истерзанной земле, – лишь горько усмехнется, заслышав речи лживые, «героям» воздающие хвалу… нет больше Марса, дряхлый бог сражений сам сгинул в пламени войны… [1]

Стефан Георге

Немецкая группировка окружена

19 ноября 1942 года навсегда сохранится в моей памяти как самый черный день из всех, что мне довелось пережить.

В то пасмурное утро глубокой осени промозглый туман вскоре сменился метелью – наступила суровая русская зима. Но еще раньше, в предрассветных сумерках, здесь, на самом опасном участке Восточного фронта, где мы, немцы, глубже всего проникли на территорию противника, разразилась катастрофа, которую предчувствовали и ждали с нараставшей тревогой многие из нас. Русские перешли в наступление и сразу же нанесли сокрушительный удар сначала по румынским соединениям, находившимся на левом фланге нашей группировки. Это произошло в большой излучине Дона, южнее станицы Кременской [2] .

Наступлению предшествовала тщательная подготовка, проведенная Советским командованием в грандиозных масштабах; наши вышестоящие штабы в общем были осведомлены о длительном процессе сосредоточения сил противника, хотя развертывание проходило в лесистой местности и под прикрытием осенних туманов. Развивая наступление, превосходящие танковые и кавалерийские соединения русских в тот же день молниеносно обошли нас с севера, а на следующий день и с востока. Вся наша армия была взята в стальные клещи. Уже три дня спустя в Калаче на берегу Дона кольцо окружения сомкнулось. Соединения русских непрерывно усиливались.

Ошеломленные, растерянные, мы не сводили глаз с наших штабных карт – нанесенные на них жирные красные линии и стрелы обозначали направления многочисленных ударов противника, его обходные маневры, участки прорывов. При всех наших предчувствиях мы и в мыслях не допускали возможности такой чудовищной катастрофы! Штабные схемы очень скоро обрели плоть и кровь в рассказах и донесениях непосредственных участников событий; с севера и с запада в Песковатку – еще недавно тихую степную балку, где размещался наш штаб, вливался захлестнувший нас поток беспорядочно отступавших с севера и запада частей. Беглецы принесли нам недобрые вести: внезапное появление советских танков 21 ноября в сонном Калаче – нашем армейском тылу – вызвало там такую неудержимую панику, что даже важный в стратегическом отношении мост через Дон перешел в руки противника в целости и сохранности [3] . Вскоре из расположения XI армейского корпуса, нашего соседа слева, чьи дивизии оказались под угрозой удара с тыла, к нам в Песковатку хлынули новые толпы оборванных, грязных, вконец измотанных бессонными ночами людей.

Прелюдией ураганного русского наступления на участке Клетская – Серафимовичи была многочасовая артиллерийская подготовка – уничтожающий огонь из сотен орудий перепахал окопы румын. Перейдя затем в атаку, русские опрокинули и разгромили румынские части, позиции которых примыкали к нашему левому флангу. Вся румынская армия попала в кровавую мясорубку и фактически перестала существовать. Русское командование весьма искусно избрало направление своих ударов, которые оно нанесло не только со своего донского плацдарма, но и из района южнее Сталинграда, от излучины Волги. Эти удары обрушились на самые уязвимые участки нашей обороны – северо-западный и юго-восточный, на стыки наших частей с румынскими соединениями; боеспособность последних была ограничена, поскольку они не располагали достаточным боевым опытом. Им не хватало тяжелой артиллерии и бронебойного оружия. Сколько-нибудь значительных резервов у нас по существу не было ни на одном участке; к тому же плохие метеорологические условия обрекли на бездействие нашу авиацию. Поэтому мощные танковые клинья русских продвигались вперед неудержимо, а многочисленные кавалерийские подразделения, подвижные и неуловимые, роем кружились над кровоточащей раной прорыва и, проникая в наши тылы, усиливали неразбериху и панику [4] .