Беседы о Сальвадоре Дали - Алексей Суслов Страница 2

— Эти образы можно познать любому человеку?

— Они непознаваемы. Можно только наслаждаться их сочетанием, их порождением одних другими. Как можно понять дерево, если видеть в нём только дерево? Невозможно познать величие дерева без неба и дождя. Так же невозможно понять Дали без его окружения. Без Каталонии, без Испании. Без того неба, которое видел он, без того дождя, шум которого он слышал. Увы, этого неба нет, и нет того дождя. Поэтому познать Дали так же иллюзорно, как и вернуть его к жизни.

Глава 3

— Каковы учителя Сальвадора Дали?

— Это безусловно, Иероним Босх и Питер Брейгель. И конечно же, бессмертный автор "Божественной комедии". Мир Дали — инквизиция, индульгенция, религиозные походы во имя веры. Сальвадор пытается вписаться в картину Католической Церкви, как и его предшественники, но он совсем не сын Церкви, скорее её пасынок.

— Вера Дали агностическая?

— Как может веровать одинаково крестьянин и врач, ковыряющийся во внутренностях? Дали в любопытстве уходит туда, куда может идти только сама Церковь. Это любопытство еретика. Познать самого себя, вот его девиз. Церковь в собраниях библиотеки собрала миллионы манускриптов подобных людей, она как столп веры призвана охранять свои покои от любопытных. Поэтому Дали, как агностик, как последователь учёности, а не слепой веры, отнюдь не тот, о ком пишет в своей книге, что он, мол, такой же католик, как и все остальные испанцы. Он не такой как все. Всё безумны, они слепы, а он видит, у него особое зрение, он отличается от безумных тем, что он не безумный.

— Данте Алигьери, набравшись смелости, спустился в ад и увидел там всех тех, кто жил с ним в настоящем. Ад это те, кто окружает наш мир.

— Данте написал правдивую картину мира. Его попавшие в ад, это отнюдь не бедняки и нищие, которые жаждут купить индульгенцию, а те, кто эти индульгенции продаёт. Те кто правит "маленьким человеком". И правит отнюдь не по правилам Церкви. По своим правилам.

— И тогда Данте, и Дали тоже начинают жить по своим правилам?

— Человек, больше размышляющий, больше думающий обречён создавать свои правила. Ему тесно в том, что отошло, отмерло. Мир Дали — его собственная жизнь, в нём ему уютнее, чем в мире чужом. Его сны полны мятущихся сотен несчастных, чуждых ему людей. Он наблюдает их страдания и убеждается в который раз что мир, его окружающий, чужой, не комфортный мир.

— Дали как эстет любит комфорт.

— Диваны в виде губ приятны как поцелуи. А его женщины. Они в таких комфортных позах, что кажется что это античные статуи.

— Его женщины отнюдь не эротичны.

— Они мускулисты, они пышут здоровьем. Это не женщины каталонских полей и фабрик, они из чужого мира. Они скорее божественны, чем человечны.

— Дали пишет о гармонии ада?

— Всё живёт по правилам, за каждой страстью стоят законы. Чего хочет человек, он и сам не знает, и об этом картины Сальвадора Дали. Его страсти — животные, нападающие на объект вожделения. Но это не женщины, это боги. Дали хочет славы богов, он говорит о них. А боги это те кто правит миром. Их страсти будоражат и разрывают мир в войнах, морах и бедствиях.

— Кто для Дали Гала?

— Богиня, живущая с богом. Мать плодородия, объект вожделения. Она влюбила в себя нарцисса, только она была способна на такое, и поэтому она куда божественнее обычных каталонок. Богиня, питающая его своим нектаром фантазии. Именно её сны он запечатлевает на своих полотнах. И сливает её мир со своим. Через путешествие своей кисти.

— Мир женщины возможно ли понять мужчине?

— Абсолютно невозможно. Поэтому он так притягателен.

— Почему Дали так пропагандирует онанизм?

— Он его солидаризирует с женщинами-богинями. Всё что можно богам, невозможно смертным. Выстраиваются целые очереди за прощением грехов простых смертных. В том числе и за онанизм. Но Дали возможно всё, он сам бог, его искусство не знает ему равных, и через подвиг искусства как Геракл он сам стал богом.

Глава 4

— Что было самым радикальным в Дали?

— В словах о плевке на портрет матери. Я думаю, это инстинкт самосохранения. Когда стоишь у могилы с ужасающей правдоподобностью картин ада и запаха смерти, невольно напридумываешь всё что взбредёт в голову. Дали не боялся бросать слова на ветер, он так защищался от смерти, возникшей перед ним с могилой его брата-одноимёнца.

— Он ревновал своего брата к своему существованию?

— Он до безумия боялся этих маленьких рук из могилы, которые все в земле и тянутся к нему. Тогда мир не получит картин Дали, мир не изменится. И Сальвадор начинает придумывать шутовские номера. Чтобы увлечь смерть. И смерти так понравился Дали, что она продолжала тянуться к нему, но на должном расстоянии. Это расстояние гениальности. Художник был между двух миров, как тут можно сохранить должное даже к матери. Мать могла забрать его к себе, но Дали должен жить. Плевок это всего лишь слова. Что только не говорили о Дали, он всё терпел. Мать знала правду, разве она могла обидеться на своего любимчика?

— И всё же отец проклял его.

— Отец поступил очень жестоко. И ответом Дали было письмо со своей спермой. Это было хуже чем проклятие со стороны Сальвадора. Настолько он обиделся на отца. Я думаю, они оба поступили чересчур эпатажно, картинно. По-видимому, яблоко от яблони падает недалеко. Они оба явили себя по-каталонски, даже по-испански.

— Гала могла подсказать Дали что он поступил неправильно?

— Гала не вмешивалась в то что казалось чести. Это настолько личное, что он бы её всё равно убрал в сторону. Отец и так намаялся в таким чудным дитятей, а тут его терпение лопнуло. Будь ты трижды художником, но в жизни мать есть мать. Одно дело работа, другое — честь. Сперма в письме это очень много значит. Как и проклятие отца. Гала могла только утешить.

— Гала — русская женщина.

— Для русских, в отличие от американцев, проклятие — сильное оружие. Оно бьёт прямо в сердце. Так же и для каталонцев. Сальвадору было очень больно. Отец понял его буквально, как и все остальные, это сильно разочаровало Сальвадора. Отец обязан был понять его тайным языком, тайным смыслом. Гала поняла Сальвадора,