Михаил Водопьянов - Валерий Чкалов Страница 2

Захлопали двери и калитки. На улице послышались звонкие голоса подростков, окликавших друг друга, неторопливый говор взрослых, скрип схваченного морозом снега. Одинокими звездочками зажглись цыгарки-самокрутки. Вскоре вьюга стала утихать, но по-прежнему низко над землей висели тяжелые серые облака. Ветер слабел, зато мороз усиливался. Взрослые и подростки ускоряли шаги, стараясь согреться.

Около обрыва начинался спуск к реке. Туда, и спешили рабочие. Внизу находился большой затон. В белесой мути наступавшего рассвета вырисовывались пароходные трубы. Зимой в Василёвском затоне отстаивались пассажирские и буксирные пароходы, землечерпалки, брандвахты и шаланды. В ремонтных мастерских работали котельщики, слесари, молотобойцы, плотники, монтажники. Односельчане, они хорошо знали друг друга.

Лучшим василёвским котельщиком считался Павел Григорьевич Чкалов, невысокий кряжистый силач. Был он человек справедливый, хороший семьянин. В Василёве его уважали, а ближайшие помощники любили, хотя и побаивались: на работе котельщик Чкалов отличался требовательностью к себе и к другим.

Не успел Павел Григорьевич в это хмурое морозное утро спуститься в затон, как услышал, что сверху, с обрыва, его зовет соседка. От постоянного стука молота по железу Павел Григорьевич был глуховат. Недаром котельщиков прозвали «глухарями». Что именно кричала ему соседка, он так и не разобрал. Но тут его окружили товарищи и начали поздравлять с рождением сына.

Валерий Чкалов родился в разгар суровой вьюжной зимы, 2 февраля (20 января по старому стилю) 1904 года. Ребенок был крепкий, здоровый.

– Хорошего сына родила ты мне, Арина Ивановна, спасибо! – ласково говорил жене Павел Григорьевич и с гордостью добавлял: – Настоящий Чкалов!

Павел Григорьевич после рождения Валерия заметно изменился: стал приветливее, разговорчивее; довольная улыбка чаще появлялась на его обычно суровом лице. В то же время он начал беспокойно задумываться над будущим своих детей. Хотелось подготовить их к лучшей, светлой жизни, которая обязательно должна была наступить, – в это он верил.

На многое Павел Григорьевич научился смотреть другими глазами после того, как над Россией разразилась революционная буря 1905 года. Хотя он был и малограмотный, но газеты читал. Правда, с трудом, по складам, зато прочно запоминал прочитанное. Самому разобраться во всем ему было бы трудно. Но в Василёвский затон заглядывали рабочие Сормовского завода. Их горячие, справедливые речи пришлись по душе честному и разумному котельщику Чкалову. Возвращаясь после работы в село, мастеровые все чаще и чаще вели между собой необычные разговоры. Вольный ветер навевал новые мысли.

Павел Григорьевич понял, что должна измениться судьба народная. Убежденно говорил он жене:

– По-другому должны жить мои дети, не так, как мне довелось: не жил я, а мучился.

Павел Чкалов не мог вспомнить ни в детстве, ни в юности ни одного радостного дня, только тяжелый, изнурительный труд. Девяти лет Павел пошел на баржу выгружать мешки с пшеницей. Мальчик не надорвался, не превратился в калеку благодаря большой физической силе, унаследованной от деда и отца. Промучился он так два сезона и без разрешения родителей уехал на попутном буксирном пароходе в Ярославль Стал учиться чеканке, – очень хотелось получить хорошую специальность. Был он способный, расторопный, от работы не бегал, а все-таки горя хлебнул немало. В те времена без палки мастерству не учили.

Потом Павел Чкалов поступил на Сормовский завод в Нижнем Новгороде. Работал с увлечением, старательно и стал мастером котельного дела. Зарабатывал по тем временам достаточно. Рабочие в цехе относились к нему с уважением. Но Павел тосковал, его тянуло в родные места.

Несмотря на уговоры заводского начальства остаться, он вернулся в свое село и, женившись на землячке, Арине Ивановне Кожирновой, начал работать в Василёвском затоне.

Скоро он прослыл мастером на все руки. Никто не Мог лучше Чкалова сделать котел, шаланду, обновить пароходный корпус. И выполнял он все красиво, прочно, на многие годы. Своих детей Павел Григорьевич учил любить труд и гордиться им.

– Никогда не делай кое-как, – говорил он сыну. – Надо, чтобы, глядя на твою работу, люди радовались.

За Павлом Григорьевичем прочно утвердилась слава первого котельщика Василёвского затона, и все же ему пришлось оттуда уйти: не поладил с начальством.

Семью надо было кормить. А где найти заработок? Ближе всего к Василёву находился Сормовский завод. Но Чкалову не хотелось уезжать из родного села, расставаться с женой и детьми. Он посоветовался с близкими друзьями. Те предложили приобрести на паях у купца Колчина корпус буксирного парохода. Павел Григорьевич с радостью ухватился за эту мысль. Ему давно хотелось работать самостоятельно. На свои силы, на свое уменье он надеялся крепко. Все же решился не сразу. Трудно вести сложные дела, когда плохо знаешь грамоту.

Багермейстеры Малахов, Пименов и машинист парохода Чихун, которые в будущем сделались компаньонами Чкалова, уговорили его стать главным пайщиком. Однако из первоклассного котельщика не получился даже посредственный «пароходчик». На его плечи свалилась вся ответственность за ремонт, за эксплуатацию буксира. Павел Григорьевич работал не покладая рук, истратил все свои сбережения и, наконец, привел судно в полный порядок. Но прежний владелец, миллионер Колчин, учел, что такому простому человеку, как Чкалов, бороться с ним будет не под силу. Подчистив выданные Павлом Григорьевичем векселя, хитрый купец подал на него в суд, якобы за неуплату в срок очередных взносов.

Дело переходило из одной судебной инстанции в другую, а буксир «впредь до выяснения» у Чкалова отобрали и поставили под охраной на прикол.

Плохо пришлось Павлу Григорьевичу. Судебный пристав описал его имущество. Домашние вещи семьи Чкаловых продавались с торгов. Пробовал Павел Григорьевич бороться, – ничего не вышло. Тогда царил неписаный закон: «С богатым не судись».

Несправедливость не ожесточила Чкалова. Только стал он молчаливее, глубже погрузился в свои думы.

Вскоре Павел Чкалов вернулся на работу в Василёвский затон. Попрежнему у него не было соперников в котельном деле. Но он долго не мог забыть о своей неудаче.

Арина Ивановна, простая сердечная женщина, в свое время отговаривала мужа от покупки буксира. С болью в сердце вынула она из сундука спрятанные на «черный день» трудовые рубли. И хотя Арина Ивановна полностью оказалась права, она ни разу не упрекнула незадачливого «пароходчика». Наоборот, всячески старалась успокоить его, помочь ему. Хорошо, дружно жили Чкаловы.