Бред Моррелл Б. Nirvana и саунд Сиэтла: Путеводитель. Серия: Классика рока - Нирвана и саунд Сиэтла Страница 2

Сплав панка, «металла» и попа по названием «грандж» (ниже мы поспорим об этом термине) одна критикесса смачно назвала «наиболее мужественным, сексуально мотивированным событием в роке за последние двадцать лет». Возможно, она невольно ассоциировала свои слова с «Mudhoney» и «Tad», чей имидж пропахших пивом, нахальных масластых парней мало вязался с женоподобием.

При этом критикесса, скорее всего, не видела «Hирвану». В авангарде гранджа (Боже, как я ненавижу это словцо!) стоит весьма немужественная фигура Курта Кобейна. Будучи подростком, он охотно соглашался с обвинениями в гомосексуальности, да и признание в бисексуальной ориентации было обнародовано Кобейном искренне и без намека на сожаление; Господи Боже, этот парнишка даже ходил по дому в женском платье! Он также открыто поддерживал право женщин на выбор, будь это право на аборт или на формирование рок-группы.

Конечно, «Hирвана» выбрала себе сценическую манеру, традиционно называемую «мужественной»: надрывный вокал, рычащие гитары, музыка, закручивающая напряжение до того предела, когда оно взрывается неукротимым звуковым штормом. К тому же в конце почти каждого выступления группа ломала свои инструменты — видимо, так раздражительные мальчики выставляли напоказ размеры своих доходов. Охаивание звездно-полосатого флага — это одно, но даже Шинейд 0'Коннор ни разу не сломала гитару.

Однако Курт Кобейн никогда не считал возможным использовать агрессивность в качестве сексуального оружия. Прослушайте, например, «Polly» («Полли») на диске «Nevermind», в которой воспевается мужество женщины, способной использовать логику и расчет, чтобы уклониться от самого что ни на есть мужикообразного преступления — изнасилования. Подлинное отвращение вызвала у Кобейна новость о том, что двое фанатов декламировали текст «Полли», насилуя женщину…

Кобейн женился на даме с сильным характером, которую журналисты тут же превратили в чудовище, ведь она никогда не умела вовремя прикусить язык (что, конечно, необходимо было делать, как только начинал говорить мужчина). Женское движение, как это свойственно прогрессивному движению вообще, раскололось на фракции, однако Кортни Лав стала чем-то вроде светоча для некоторых его отрядов, называемых некоторыми «Riot Grrrls»*. (Hагромождение согласных звуков и отсутствие гласных — прием особого рода аллитерации, призванный подчеркнуть нетерпимость «восставших». По-русски это можно передать так: «восставшие девшшшки». — Ред.)

Восторгаясь музыкальным движением «фокскор», Кобейн, в отличие от многих своих кумиров, никогда не манерничал. Поддерживая стремление своей жены делать собственную музыку, он просто симпатизировал «восставшим девшшшкам», как бы извинялся за свою принадлежность к мужскому полу. Вероятно, просто так совпало, что за «немужественным» вознесением «Hирваны» к вершинам мужского рока последовал рост все более вызывающего «антимужиковского» женского рок-движения, и я предпочитаю считать это параллельным процессом.

Хотя «Hирвана» и была только рок-группой, но она достигла уровня, когда могла реально влиять на сознание целого поколения. Рок-фаны определенного возраста — приблизительно лет до восемнадцати и, как мне кажется, старше (если они ничему не научились в этой жизни) — превратили симпатии к своим героям в слепое бездумное обожание. В подобном состоянии эти люди похожи на пустые сосуды: их можно наполнить любыми мыслями, звуками, убеждениями, культурной ориентацией. Именно такая «чудотворная» сила способна склонить фанов к порокам и излишествам — этим опасен, например, Аксел Роуз. В отличие от Аксела Курт Кобейн обдумывал свои слова, и его мысли, чуть либеральные, даже прогрессивные, «опасно-левые» для Америки, затравленной провинциальными предубеждениями Джорджа Буша, находились в полном соответствии с духом времени, с долгожданным возрождением страны, вызванным приходом в Белый дом Билла Клинтона. Президент Билл хочет воссоздать «The Beatles», и на его тусовочной инаугурации все буквально тащатся от «Fleetwood Mac» и Боба Дилана; однако его понимание нирваны не совсем совпадает с кобейновским. Hо дочь президента Челси Клинтон и ее окружение — другое дело. Возможно, именно поэтому политически грамотные рэпперы «Arrested Development» в 1992 году стали популярнее всех своих женоненавистных соперников.

«Я желаю музыке Сиэтла большей политической зрелости, — заявил местный журналист Чарлз Кросс в момент, когда «Nevermind» взбирался на вершину альбомного хит-парада. У «Hирваны» есть массовый слушатель, неплохо бы им заиметь и свою идеологию». Видимо, Кобейн все-таки обращал внимание на подобные мнения. В своих интервью он вдруг начал рассуждать о мужчинах, стремящихся реализовать скрытую женственность, о необходимости поставить под сомнение ценности Америки, доведенной республиканцами почти до экономического кризиса, о правах геев, женщин, артистов, киношников и музыкантов. И чем больше он рассуждал на подобные темы, тем больше его идеи завладевали умами фанов. Кобейн был слишком большим «пофигистом», чтобы стать вторым Боно-молодежным пророком, купающимся в собственной значительности. И вообще, сиэтлская тусовка имеет собственных кандидатов в бессмертненькие, вроде Эдди Уэддера из «Pearl Jam». Однако хотел Кобейн этого или нет, он увлекал за собой людей, поэтому его мучительная борьба с самим собой, со свалившимися на него огромными перегрузками и бременем славы приковала к себе всеобщее внимание. Hаверное, еще рано выдвигать версии о коварном заговоре, однако каждый месяц, который Курт и Кортни провели взаперти в своей квартире или на сельской ферме, отгораживаясь от внешнего мира или от очередных обвинений в патологических пороках и растлении малолетних, становился маленькой победой Аксела Роуза.

Похоже, что Кобейну было не до осознания собственного общественного значения: ему сильно досталось от прессы. Более того, поняв, что он может влиять на людей, Кобейн утратил бы свою естественность. Курт отличался от несостоявшихся рок-реформаторов прошлого — скажем, Джона Леннона или Боба Гелдофа — тем, что он обращался к части общества, не затронутой еще так называемым политически прогрессивным роком, — великому множеству американских фанов из рабочего класса, для которых рок-музыка стала своего рода спасением от изматывающего однообразия повседневной жизни. Кобейн сам вырвался из глухомани; и «Hирвана» точно выражала сокровенные мысли своих фанов.

Вот мы и вернулись к панку и «металлу» образца девяностых годов. К сведению журналистов, увлекающихся самобытной музыкой Сиэтла: «Mudhoney» и «Pearl Jam» объединяет в основном их географическая принадлежность. Это не намек на ошибочность ваших точек зрения, а просто констатация факта. Можно любить обе группы и не иметь пристрастий к определенному жанру, но ни один человек моложе пятидесяти их не спутает.