Святослав Логинов - Как я охранял природу Страница 2

Несмотря на всю свою наивность, я был уверен, что с этой минуты свободен от занимаемой должности, однако, этот выкидон, как и все предыдущие сошёл мне с рук. Теперь сотрудники лаборатории (а группа, считая меня состояла из трёх человек) проводили не только ежедневные экспресс-анализы, но и ежемесячный полный анализ сточных вод. Результаты я относил Филиппову, там они переписывались и отсылались по адресам. За моей подписью не ушло ни единой фальшивки, но дела это абсолютно не меняло. 

В конце концов, такое положение вещей взяло меня за живое. Ну, хорошо, пусть "Водоканал" и "Бассейновая инспекция" верят той лаже, что им присылают, но ведь СЭС делает собственные анализы, регулярно отбирая пробы на выходе коллектора в Карповку. Допустим, кислоты могут нейтрализоваться человеческими фекалиями и прочими бытовыми стоками, но ведь фтор никуда деться не может и его просто обязаны обнаружить! Однако СЭС молчит, словно сточной воды в рот набрало. 

В ту пору я был молод, энергичен и любопытен, а потому в один прекрасный день явился на набережную Карповки и отобрал пробу воды, текущей из канализационной трубы, как раз в то время, когда на выходе должен был находиться пик выбросов. Удивительным образом анализы дали отрицательные результаты. То есть, всякой дряни в стоках было более чем достаточно, но ни кислот, ни фтора, ни хрома я не обнаружил. 

Тогда, вооружившись железным крюком и пробоотборной кружкой, я начал вскрывать канализационные люки, ведущие к родному предприятию. Открытие, которое я сделал, ошарашивало. Оказывается, адская смесь сливаемая комплексом БИС, давно съела трубы, растворила бетонную подложку и теперь просто утекает в землю. То есть, где-то неподалёку от музея-квартиры В.И.Ленина под землёй располагается небольшое кислотное озеро, прекрасно растворяющее глину, песок и вообще, что угодно, и каждый рабочий день в него добавляют около полтонны кислоты. Я представил, как однажды утром один из домов, со всеми жителями и музеем-квартирой вождя проваливается под землю, и мне стало нехорошо. Перед воспалённой совестью замаячил призрак ответственности. Теперь я понял, почему так снисходительно относилось ко мне руководство родимого ГСКТБППСМиОЗ. Должность моя называлась вовсе не руководитель группы сточных вод, а зицпредседатель. На предприятии никто и не думал заниматься очисткой сточных вод, деньги на строительство очистных сооружений давно были растрачены, и никаких работ в ближайшие годы не ожидалось. А на случай, если всё-таки грянет гром, на предприятии имелся козёл отпущения, на которого можно было свалить всё, что угодно. Потому с меня и не требовали практически никакой работы и до поры прощали моё неумное хамство. С козлами и зицпредседателями всегда обращаются так. 

Здравый смысл требовал немедленно бежать с такой должности, но я предпочёл вступить в борьбу. Прежде всего, следовало обезопасить самого себя. Я прекратил бесцельные демонстрации, в кабинетах начальства больше не появлялся. Зато я стал еженедельно писать обстоятельные докладные на имя генерального директора, главного инженера и его заместителя, в которых сообщал об истинном положении вещей. Но их я уже не пихал лично в руки начальству, а, как и полагается, передавал секретаршам. Под расписку. На вторых экземплярах докладных теперь красовались подписи свидетелей. За два месяца таких докладных скопилось больше двух десятков, и я решил, что пришла пора идти сдаваться. Однако судьба опередила меня: на завод явилась с проверкой инспектор "Водоканала" Наталья Сергеевна Фефелова. 

Поднятый по тревоге я нашёл инспектора во дворе комплекса БИС. Вокруг невысокой женщины уже толпились зам главного инженера Чернов, главный энергетик Чепинога и мой непосредственный начальник -- зав сектором 422 Суровый. К этой же компании примкнул и я, ставши позади рабочего с железным крючком для открывания люков. 

-- Вы мне лапшу на уши не вешайте! -- сердито говорила Наталья Сергеевна. -- Какая же это технологическая канализация? Это -- общесплавная, вон, там какашки плавают! 

-- Плавают, -- соглашался с очевидным Борис Николаевич. -- И мы понимаем, что это нарушение, но что мы могли поделать? Дело в том, что проектировщики все туалеты в этом здании заложили на чистой половине, так что обычному персоналу, ну хоть бы с тех же очистных, просто некуда сходить по нужде. Вот мы и устроили для них туалет в помещении инструментальной кладовой. А там общесплавной канализации нет, только технологическая. Туда мы и сделали врезку. Конечно, так не полагается, но как иначе исправить это дело? 

Я слушал и начинал понимать, что всякая большая ложь на девяносто процентов состоит из правды. Действительно, комплекс БИС был запроектирован уникальным образом. Полупроводниковое производство предъявляет чрезвычайно высокие требования к чистоте всех без исключения материалов и, в том числе, окружающего воздуха. Производственные помещения были герметизированы, воздух, пропущенный через несколько фильтров, подавался туда под повышенным давлением, так что в дверях навстречу входящему дул ветер, чтобы ни единая пылинка не могла влететь через приоткрывшиеся на миг двери. Работники, в основном девятнадцатилетние девушки, перед началом рабочего дня принимали душ, надевали на голое тельце голубые комбинезончики из специальной непылящей ткани и лишь затем проходили на чистую половину. И вот там, на чистой половине и располагались все туалеты, так что рабочий с очистных или дворник для того, чтобы пописать, должен был тоже принимать душ и облачаться в голубое. Чтобы избежать этого, был оборудован сортир в инструментальной кладовой. Так что всё в словах Чернова было правдой кроме одного: люк, перед которым стояла инспектор, и впрямь принадлежал общесплавной канализации, никаких технологических стоков там не было. А настоящий люк, предусмотрительно забросанный строительным мусором, находился шагах в двадцати от этого места. 

-- Тут на плане два люка обозначены, -- твердила Фефелова, тыча пальцем в развёрнутую синьку. -- Где второй люк? 

-- Нету, -- нагло врал Чернов. -- Это же проектные чертежи, а на деле никакого люка нет, врезка в подвале, где даже смотрового колодца не устроить. Это строители что-то напутали. 

И тогда я понял: сейчас или никогда. Всё начальство почтительно толпилось вокруг инспектора, рабочий скучно ковырял крюком асфальт и, кажется, вообще никуда не смотрел. А я стоял у всех за спинами, видимый только представителю "Водоканала". Я поднял руку и помахал, привлекая к себе внимание. Затем отошёл на несколько шагов, приподнял снятую с петель дверь и указал на люк, скрытый под ней. В лице Фефеловой ничто не дрогнуло. Она дождалась, пока я положу дверь на место и вернусь к группе, после чего с сомнением произнесла: