Любовь и кровь в снегах и льдах. Роман и повести - Григорий И. Сидько Страница 2

— Ну почему сразу же мой «Спецтоннель»? Это же, можно сказать, наш «Спецтоннель»!

— Я уже налила. Тебе булку намазать? — спросила девушка.

— Только вообще не надо мне, пожалуйста, ничего говорить про еду! — неожиданно занервничал мужчина.

— А что такое, Сергей Сергеевич? — заинтересовалась женщина.

— Что такое, что такое, вообще! Теперь они еще спрашивают, что такое!.. Вы же меня там бросили вчера в лаборатории! Оставили на растерзание этим волкам!

— Как это мы вас бросили, Сергей Сергеевич?! — возмутилась женщина. — По-моему, так вас просто за уши оттуда было не вытащить!

— Вы что, не знаете, можно подумать, вообще, кто там работает? — мужчина поднялся с кресла. — Это же банда подлецов!

— Да ты вспомни, Сергей Сергеевич, — засмеялась девушка, — как вы тут под Новый год к концу дня просто падали со стульев!

— Что такое, вообще, что за диверсия? — мужчина обшарил куртку, висевшую на спинке кресла. — Где мои сигареты?

— У меня на столе, — сказала девушка.

— Ну вот, вообще, всегда так… — мужчина надел куртку, кепку, взял дипломат, подошел к столу и присел на краешек стула, на котором стояли сетки с апельсинами.

Взяв чашку, он сделал, обжигаясь, несколько торопливых глотков. Потом продекламировал:

— Я хочу напиться чаю, к Маяковой подбегаю. А пузатый от меня…

— Сергей Сергеевич, ну ты нахал! — возмутилась девушка.

В этот момент дверь в комнату распахнулась.

— Девчонки! — раздался звонкий женский голос. — Давайте быстрее, касса уже открылась!

Женщины, как по команде, вскочили, схватили кошельки и убежали.

Оставшись один, мужчина отпил еще немного, встал, поправил кепку, выключил радио, поднял дипломат, взял со стола девушки пачку сигарет и торопливо вышел вслед за ними.

В комнате стало совсем тихо. Только негромко гудел вентилятор, поигрывая страницами недочитанной газеты.

Вдруг на верхнюю часть окна надвинулась бесформенная тень. Постоянно видоизменяясь, она немного проползла вниз и остановилась. Затем с наружной стороны к окну прилепилась мокрая щетка и стала его тереть, отчего по стеклу потекли мыльные разводы. Потом в верхней части окна, сдвигая грязную воду в сторону, проехал стеклоочиститель, приоткрыв кусок ярко-синего неба.

С каждым новым движением окно становилось все прозрачнее, и, когда очистилась большая часть стекла, с той стороны стал виден Андрей. Он сидел на маленькой доске, подвешенной с помощью строп и металлической рогатины к двум потрепанным веревкам. На нем были черные вельветовые брюки, заправленные в желтые резиновые сапоги, и красная куртка. Сбоку болталось полное мутной воды белое пластмассовое ведро.

Убрав последнюю полосу грязи, Андрей прислонился лицом к стеклу и, оградив ладонями глаза от солнца, с любопытством заглянул внутрь. Потом смотал закрученные на рогатину веревки и съехал вниз.

За окном сияло безоблачное небо. Плавно выгибались вдали купола соборов. Вспыхивали солнечными зайчиками жестяные крыши. Терялись в дымке расплывчатые очертания парков и скверов. Бесшумно двигались по улицам потоки маленьких машин. Бесшумно плыли по каналам крошечные моторные лодки.

По коньку старинной крыши осторожно кралась за голубями худая рыжая кошка. На мгновение она замерла, подняв мордочку на солнце, и ее зрачки сузились до тонких черных щелочек.

На крыше Пушкинского театра актер в черном фраке и белой рубашке что-то громко декламировал, глядя в листок с текстом и широко размахивая в такт правой рукой.

С крыши Дворца пионеров за актером угрюмо наблюдала бригада кровельщиков. Подставив солнцу болезненно-белые рахитичные тела в наколках, кровельщики обедали, развалившись на рулонах рубероида.

Перегнувшись через каменные перила балкона, прапорщик внутренних войск с автоматом за плечами считал вслух мчавшиеся по улице черные правительственные лимузины. Пущенный из соседнего окна бумажный самолетик, описывая круги, плавно опускался вниз.

Растрепанная старуха в обвисших тренировочных штанах и домашних тапочках быстро шла по дорожке парка, непрерывно бормоча что-то себе под нос. За деревьями мелькало здание школы. Несколько подростков сидели на берегу замусоренного водоема и мутили прутьями воду, пытаясь подтащить к берегу раскисший бумажный самолетик, лежавший на поверхности.

Старуха неожиданно остановилась рядом.

— Кто из вас старший? — строго спросила она.

Школьники одновременно вскочили, но самый бойкий, оттеснив остальных, первым подбежал к ней:

— Я! Я самый старший!

Старуха показала узловатым пальцем на воду:

— Сейчас приедет милиция и водолазы. Будут искать моего сына, утонувшего в пруду. Если хотите, можете помочь.

На крыльце школы стояла молоденькая учительница. Прижав к груди журнал успеваемости, прикрыв глаза и подставив лицо солнечным лучам, она вдыхала ароматный весенний воздух и улыбалась чему-то своему. Девочка с ранцем за плечами осторожно тронула ее за рукав:

— До свидания!

— Всего хорошего, Анечка… — не открывая глаз, учительница закинула свесившуюся на лоб прядь за ухо и подставила солнцу другую сторону лица.

Девочка сбежала по ступенькам к ожидавшей внизу бабушке. Порывшись в ее сумке, нашла яблоко и сразу же начала его грызть.

Гуляя, девочка и бабушка прошли через парк, миновали пруд и вышли на асфальтовую дорожку, тянущуюся вдоль огороженного металлической сеткой детского сада.

Детсадовские дети уныло копались в песочнице, лазали по металлической ракете. Некоторые дружно раскачивали уходящую вверх толстую ржавую проволоку, вделанную в большой бетонный куб, врытый в землю возле самого забора.

— Дядя! Дяденька! — кричали они.

Привлеченная странным зрелищем, бабушка остановилась.

В этот момент в шаге от нее на асфальт шлепнулось ведро с битумным лаком, обдав ее и внучку с головы до ног черной вязкой жидкостью. Потеряв дар речи и проследив взглядом по проволоке, они увидели высокую металлическую трубу котельной, на самом конце которой стоял Сергей.

Чумазый, в пропитанных битумом штанах, ватнике и подшлемнике, держась рукой за широкий раструб, из которого валил густой черный дым, Сергей завороженно смотрел на них сверху. Потом, словно очнувшись, медленно отцепил от верхней скобы обмотанную вокруг пояса веревку и начал спускаться вниз.

Уютно расположившись на теплом, освещенном солнцем подоконнике институтского коридора, две студентки читали конспекты и попеременно кусали сладкую булку. Напротив висел стенд. Крупная надпись сверху гласила: «Альпинизм».

— А вон тот ничего, милашка, — одна из девушек облизнула пальцы и, оттопырив мизинец, указала в сторону стенда.

— Который? — рассеянно глянула подруга.

— Да вон тот, внизу, где написано «Выборг»!

— Да где?!

Первая девушка сползла с подоконника и, встав на цыпочки, ткнула пальцем в отсвечивающую солнцем фотографию шерпы Тенцинга, запечатленного в базовом лагере на леднике Кхумбу после своей знаменитой победы над Эверестом.

— Ну, и вкусы у тебя! — брезгливо поморщилась подруга. — Приходи на Бойцова, у нас там пол-общаги таких. Меня от них уже воротит.

В небольшой аудитории, увешанной графиками геологических процессов, шла лекция. Профессор —