Йонатан Нетаньягу - Письма Йони: портрет героя Страница 2

Друг мой, я – отличник, одолел английский и прочие трудности. Выяснилось, что при желании я могу выучить все, что нужно. Стоит только постараться. В настоящий момент я нахожусь в приподнятом настроении. У меня каникулы. Только что вернулся от Ноэми*из Вашингтона.

Тоскую больше обычного (серьезно!) и получил письмо из Израиля (то есть от Коше). Отвечай побыстрей, иначе я впаду в депрессию и не удостоюсь увидеть любимой страны, дорогих мне душ – отцов, детей и проч.

Коше! 10.4.63

Я настроен писать письма. Твое последнее письмо пробудило во мне желание возобновить связь с теми, кого я покинул. Почему я не писал до сих пор – не знаю. Но совершенно ясно, что отныне буду писать.

Я нашел себе в Америке новое занятие – пропаганду в пользу Израиля. Месяц назад меня интервьюировали для школьного журнала. По-видимому, интервью прошло весьма успешно. В результате меня приглашают в дома, на вечера и т. п., родители стремятся со мной познакомиться. вчера сидел до часу ночи с четырьмя девушками и парнем и агитировал за сионизм и проч. Рад отметить, что обнаружил здесь несколько человеческих созданий с высоким уровнем интеллекта. Беда здешних ребят в том, что в их жизни мало внутреннего содержания, что проводят они ее как во сне или в игре.

Рина! 20. 4. 63

Давным-давно, почти год назад, когда я стал командиром "Аразим", мне пришлось прежде всего создать руководящий центр, искать инструкторов, и тогда – мы еще не были знакомы – я просил тебя оставить работу в Эйн-Геди и стать инструктором в "Аразим". Ты заговорила… и мне вдруг пришло в голову: жаль ее, она слишком много думает!

Мне жаль тебя и каждого, кто бьется в водовороте жизни, в той жизни, какой мы ее видим, во всей ее немощи и уродстве. Между тем известно, что есть люди, которые считают, что их жизнь полноценна, несмотря на отсутствие в ней цели и какого-либо будущего. Тысячу раз я завидовал детям и тысячу раз возвращался мысленно в прошлое – в цельный мир ребенка, глядящего из зарослей травы глазами, полными восхищения и любви, на мир, который весь принадлежит ему, а он – принадлежит миру.

Однажды мне кто-то сказал: "Научись любить человека, какой он есть, не пытайся искать в нем то, что есть в тебе''. Я все еще этому не научился. Я сталкиваюсь с людьми, но при этом я – не с ними. Я живу в разрушенном и разбитом мире. Учусь – и ничего не постигаю. Почему я такой, а не другой? Мне жаль, что я не такой, как все. Не раз я думал: я родился, живу и даже творю – и в конце концов умираю, превращаюсь в прах, который будут топтать последующие поколения, а те тоже, в свою очередь, умрут, продолжая бесконечный круговорот жизни и смерти. Ведь не для того я живу, чтобы творить. Если бы так, то для чего тогда смерть? Но если я живу, чтобы умереть, то зачем жить? Зачем я родился? Ведь лучше было бы не родиться.

Инстинкт жизни заставляет меня жить. Возможно, что я живу только для того, чтобы найти ответы на вопросы, которые меня одолевают.

* * *

Пиши мне побольше об "Аразим", пиши подробно. Чем они занимаются, какие в отряде проблемы? Пиши о каждом инструкторе, об отношениях между ними. В те времена, когда я был частью "Аразим", а "Аразим" – частью меня, я должен был знать, как относятся инструкторы друг к другу, чтобы отряд мог действовать как единое целое. Я интересовался каждым, входил в их заботы и проблемы. Пишу о себе и об "Аразим" в прошедшем времени. Может, я к вам не вернусь никогда, но при всем том я ощущаю, что ваши успехи и поражения – они же и мои, и что я в состоянии повлиять на происходящее у вас.

Как мне живется в Америке? Встаю утром, иду в школу, возвращаюсь домой и учусь. Много читаю и гуляю. Ложусь спать. День прошел. День без смысла и значения. День, который повторится и пройдет назавтра. Две вещи могут случиться с израильтянином в Америке – он или превратится в стопроцентного американца (к сожалению, такие превращения я наблюдал много раз), или станет таким настоящим израильтянином по крови и духу.

каким до того не был. Я жду минуты возвращения, чтобы начать заново жить.

[Рине] 21.4.63

Кто поймет человека? В эту минуту я жив, а в следующую умираю. Есть ли разница в этих двух понятиях? Не одно ли это и то же? Иногда лучше умереть, чем жить. А иногда лучше не чувствовать ничего, чем чувствовать боль. А иногда… иногда хорошо чувствовать, что в твоих действиях есть цель. Чувствовать, что ты не беспомощен. Что ты силен, велик и могуч. Иногда хорошо верить, что человек – гигант, что он – сила, перед которой ничто не устоит. "Ничто не устоит перед силой воли". Так ли это? Действительно ли человек все может?

Суета сует, пустота, ничто – понятие затуманено понятием, тяжелый туман покрыл все, пар от дыхания на зеркале скрывает отражение…

Меня разъедает изнутри. Живу без цели. Все во мне болит и кричит. Я в отчаянии.

Сейчас иду спать. Еще рано. Слишком рано. Почему мне не хочется бодрствовать? Потому что не для чего не спать. Учиться? Для чего? Не вижу в этом смысла. Читать? Что читать? Для чего? Какая мне польза от того, что написано другими? Они пишут о своих делах, идеях, о своей жизни. Моих проблем они не решат.

Итак – дремать? Для чего? Чтобы проснуться назавтра и начать все сначала? Нуждаюсь ли я во сне? Я ведь совсем не устал. Это мгновенье пустоты. Мгновенье, не содержащее ничего. Мгновенье вечности.

Дым, клубясь и распространяясь.Поглотит все.Подымется ввысь столбом.Земля не найдет покоя.Дрожа, страшась, ведет тайно,Без звука, свою горькую и великую борьбу.Все напрасно, все кончено,Черная туча окутала мир.

Рина, все, что написано на предыдущих страницах, это не письмо. Но поскольку написано, я решил его послать тебе.

4. 5. 63

Рина, когда я был ребенком, я подписывал некоторые письма так: Твой друг, жаждущий тебя увидеть – Йони. Нынче я не вижу смысла подписывать письма вовсе. Для меня письмо – продолжение беседы, по какой-то причине не завершенной. В письме не говорят обо всем. В письме все отрывочно. Но если письма следуют непрерывно, то связь не рвется. "Нет конца веревке''*

Вы так далеко – за пределами моих суждений. Я хочу вмешаться, изменить неправильное, создать новое – и не могу- Все далеко. И вместе с тем – как странно! – все так ясно, так отчетливо, что я все могу видеть. Но только видеть, не более.

Помни, что если четверо работают вместе, они все могут. Из королевства можно сделать две вещи – маленькое государство или великую державу. Если ты и остальные действительно преданы делу "Аразим" и серьезно относитесь к работе, то считайте, что половина дела сделана.

Когда я был в "Аразим", то стремился привести в 8-й класс настоящий отряд, а не группу, которая вот-вот развалится. Отряд, в котором бы каждый чувствовал, что он – часть целого, что без него пострадало бы в какой-то мере все сооружение. Проходили месяцы, и постепенно я стал замечать, что там, где было двадцать ребят, стало сорок, потом шестьдесят, восемьдесят и, наконец, больше ста. Я видел, как детишки становятся силой, к которой следует относиться всерьез и с уважением. Видел, как ребенок взрослеет, как создается отряд. Продолжать ли тебе инструктаж в 11-м классе? Не знаю. Это решать только тебе. Если ты чувствуешь, что создаешь нечто новое, еспи не проходит ни дня жизни в отряде, чтобы ты чего-нибудь ему не дала, если ты чувствуешь, что необходима, то я уверен – ты будешь продолжать. А если не так, то кончай инструктаж одним махом, чтобы не осталось потом горького привкуса.