Хуберт Зайпель - Путин: Логика власти Страница 20

Тихон – не только друг Путина, но и его важный помощник в попытках оживить роль Церкви как части российской истории в коллективном сознании народа. Церковь и государство уже давно работают на одной волне. Монах и политик познакомились в 1998 году, когда президент Ельцин, желая пристальнее следить за жизнью своего аппарата, назначил будущего преемника на 13 месяцев руководителем спецслужбы. «Путин как обычный посетитель много раз приходил в монастырь, расположенный за углом от места его работы», – рассказывает Тихон историю их давнего знакомства. Только потом он рассказал священнику, кто он такой. С тех пор Тихон часто выступает своего рода специальным послом в вопросах веры между государством и Церковью.

Упрёк в том, что монастырь превратился в новый идеологический отдел Кремля, настоятель отвергает: «Путин не держит нас на поводке, мы его тоже. Так это не работает». Их общий взгляд на мир и традиционные ценности, на мораль и историю его очень радует, но это чистая случайность. «Такой гигантской страной, как наша, в течение продолжительного времени можно управлять только на основе исторического опыта, причём такого, который существовал еще до революции, взяв при этом лучшее из того, что было в Советском Союзе. История у нас одна. Если мы не будем признавать наше прошлое, у нас не будет будущего. Марксизм не сработал. Демократия в той жуткой форме, в какой она нам была преподнесена в девяностые, тоже не работает. Россия должна найти собственную форму».

Миссия, состоящая в том, чтобы с помощью Кремля во имя национальной идеи продвигать достижения собственной истории, требует не только душепопечительских, но и медийных талантов Тихона. И он их с успехом демонстрирует. Мультимедийное монументальное историческое шоу «Моя история. Рюриковичи», рассказывающее о княжеском роде, который раньше интересовал только специалистов, сначала в ноябре 2014 года продемонстрировано в Москве, а затем в виде передвижной выставки показано в разных регионах страны. Оно привлекло сотни тысяч посетителей, которые хотели знать больше о князьях, правивших их предками. Эта династия правила страной с IX по XVI век. Один из кульминационных эпизодов этого поиска исторических следов – крещение князя Владимира на территории нынешней Украины – национальный миф об основании государства. Выставка придерживается стратегии Путина, направленной на установление связи между историческими периодами, «чтобы продемонстрировать простую истину, состоящую в том, что Россия, так же как и другие страны, имеет очень длительную историю, на фундаменте которой мы можем строить будущее, чтобы сконцентрироваться на своих сильных сторонах и использовать их в нашем национальном развитии».

В духе этой новой историографии конец саги о Рюриковичах позволяет даже последнему яркому представителю династии предстать в более мягком свете, чем раньше. Царь Иван IV, известный в народе под именем Иван Грозный, поскольку считается, что он убил своего слабоумного сына, в отличие от своего преемника, много сделал для сохранения целостности державы. Предыдущая национальная выставка о царях из династии Романовых, галерею которых отец Тихон, в соответствии с духом времени, представил в виде ряда интерактивных экранов в сопровождении расхожих цитат, также очень успешна у публики[63].

Уроки истории отца Тихона под знаменем Бога и Отечества достаточно тонко балансируют между национализмом и патриотизмом, которые в России близки друг другу. Тем не менее, внутриполитическая концепция Путина как раз и состоит в том, чтобы через собственную традицию укрепить российское самосознание, а не копировать Запад, чтобы уменьшить противоречие между типичным для России комплексом неполноценности и стремлением к великодержавности. В бурные 90‑е годы, работая в кремлёвской администрации при Ельцине, он сделал для себя вывод, что для будущего президента жизненно необходимо рассматривать историю своей страны с национальной точки зрения, даже в том случае, если глобальная перспектива при этом меняется. Он старается привить этот взгляд и российскому народу так же, как это делают его американские конкуренты, считая это вполне естественным. Рай на земле, только на российский манер.

Путин давно начал предпринимать попытки найти после распада Советского Союза некую связующую идею. В 1999 году будущий министр экономики Герман Оскарович Греф вместе со своим Центром стратегических разработок в течение нескольких месяцев занимался проектом программы для президента Путина. В своём опубликованном в интернете программном докладе «Россия на рубеже тысячелетий» Путин 30 декабря 1999 года, за два дня до своего вступления в должность, объявил о новом политическом курсе[64]. Патриотизм, как основа для дальнейшего развития – несмотря на то, что «это слово подчас используется в ироническом или даже ругательном смысле». Остальные принципы также прописаны в программе. Это не тоталитарное, но сильное государство, «источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен».

«Улучшение своего положения большинство россиян привыкло связывать не столько с собственными усилиями, инициативой, предприимчивостью, сколько с помощью и поддержкой со стороны государства и общества», – описывает Путин ситуацию. Это может нам нравиться или не нравиться, прагматично отмечает он. Не стоит пытаться давать ответ на вопрос, хорошо это или плохо. Это факт и поэтому это важно для политики. И «эта привычка отмирает крайне медленно».

Уже на начальном этапе такой политический расчёт себя оправдал. Новый президент попал в струю времени – меньше экспериментов, больше безопасности. За это он получает аплодисменты. И не только писатель Александр Солженицын считал правильной стратегией стремление к усилению роли государства и поиску собственного самосознания. Нобелевский лауреат, который 17 лет провёл в США в эмиграции и вернулся в Россию при Ельцине, критикует «попытки НАТО втянуть часть распавшегося СССР, прежде всего Украину – чрезвычайно близкую к нам страну, с которой нас объединяют миллионы семейных связей – в свою сферу влияния», – так он сказал в 2007 году в интервью журналу «Spiеgel» незадолго до своей кончины. «До сих пор мы считали Запад прежде всего неким рыцарем демократии. Теперь мы вынуждены с разочарованием констатировать, что западная политика в первую очередь часто руководствуется корыстным и циничным прагматизмом»[65].

Для последовательного антикоммуниста Солженицына эпоха Горбачёва и Ельцина представляют собой «анархию во внутренней политике России и сдачу всех позиций во внешней». Это было связано не столько с необходимостью проводить принципиальные реформы, сколько с просчётами власти. Запад «быстро привык к мысли, что Россия теперь представляет собой практически страну третьего мира и останется такой навсегда. Когда Россия снова стала усиливаться, Запад запаниковал». На морализаторский упрёк со стороны Запада в том, что новый президент является бывшим сотрудником спецслужб, Солженицын, который сам провёл несколько лет в лагере, настойчиво указывает на небольшое, но важное различие. Путин, конечно, офицер спецслужб, но не следователь КГБ, не начальник лагеря в ГУЛАГе. «Разведслужбы, которые действуют за границей, работают во всех государствах». До сих пор никому не приходило в голову «упрекать Джорджа Буша-старшего за его прошлую деятельность в качестве шпиона ЦРУ»[66].