Алла Сурикова - Любовь со второго взгляда Страница 20

Снимали эпизод, в котором герой Миронова на пляже спрашивал у кого-то, где его место.

— Мотор!

Андрей Александрович идет. Навстречу ему человек из массовки.

— Понимаете, — говорит Миронов. — Я лежал (и «моими» пальцами — вниз). Рядом лежала женщина (пальцы в сторону). Я встал (пальцы вверх)…

Группа упала от хохота, а я — прозрела.

Однажды мы с дочкой Кирой, которая тогда только что приехала из Киева, шли по «Мосфильму». Навстречу — Миронов:

— Знаете, Алла Ильинична, звонил сегодня вам домой. Спрашиваю у дочери: «Где мама?» А она отвечает: «Шо? Мама? Та мама на роботе. А шо такое?»

Кире было уже лет четырнадцать. Она покраснела, распереживалась. И с тех пор стала следить за своей речью. Причем настолько, что свободно заговорила по-английски и по-французски. Не говоря уже о том, что толстые глянцевые журналы с большим удовольствием печатают ее рассказы на русском…

На курорте хорошо отдыхать. А вот работать!.. Море. Солнце. Пляж. По пляжу идет Андрей Миронов, любимец всей страны. Конечно, поклонники, а особенно поклонницы, облепляют съемочную площадку. Кричу: «Посторонние, отойдите от камеры! Уберите женщин от камеры!»

Андрей — в мою сторону: «Всех не перевешаете!»

Один из дней был довольно холодным. Андрей все равно вынужден был войти в воду и делать вид, что ему жарко. Я болела и сидела на берегу в куртке и шапке. Андрей плавал около берега и кричал весело:

— Наденьте на постановщика дубленку!

Особенно сложно работать на пляже…

За гулом моря не слышно, что говорят артисты, за головами любопытствующих не видно самих актеров. А в кадре Андрей Миронов и Владимир Басов! И мне очень хочется понять, про что там они играют… Тогда я пошла на режиссерский подвиг: сняла с себя все до купальника и улеглась рядом с ними. Заодно пришлось и сняться — правда, в кадре только мои ноги. Остальное я как требовательный художник выкинула при монтаже.

Был такой администратор Сергей Сергеевич Каграманов. Невысокого роста, горбатенький. Миронов очень смешно изображал его. Он набрасывал на голову пиджак, скрючивался. Подходил ко мне:

— Я Каграманов. Спросите у меня, где Беленький.

— Где Беленький?

— А х… его знает! А теперь спросите, где Жаворонкова?

— Где Жаворонкова?

— А х… ее знает! А теперь спросите: где взять водки?

— Где взять водки?

— Я знаю!

И Миронов — Каграманов, крутанувшись вокруг горба, мгновенно исчезал за бутылкой.

Однажды среди ночи меня разбудил звонок Ларисы Голубкиной:

— Алла, я звоню Андрею, а его в номере нет. Куда подевался мой муж?

Спросонья (а засыпала я тяжело, мучительно… Потом проваливалась, и выдернуть меня из сна было еще тяжелей) я ответила:

— Андрей? А он, наверно, на съемке…

То есть как бы режиссер спит, а съемка идет…

Встревоженная Лариса прилетела к нам на следующий день.

На самом деле Андрей вместе с оператором Гришей Беленьким всю ночь просидел в баре. Ради Миронова обслуга оставалась там до утра.

Поскольку вся картина вертелась вокруг Андрея Миронова, я предложила ему самому выбрать партнершу. Показала Андрею пробы разных актрис. Он выбрал Лену Проклову.

Забегая вперед, скажу, что между этими двумя актерами возникло на съемках некое чувственное притяжение, доверие, интерес, даже, можно сказать, атмосфера «теоретического секса»… Так что зрители, я думаю, ощущали всю достоверность любви героев.

Меня предостерегали: с Прокловой тяжело работать. Характер!

…Я этого не заметила. У меня с этой актрисой проблем не было. Мы хорошо работали и потом, после картины, довольно долго тесно общались, почти дружили.

Талантливая рукодельница, чрезвычайно одаренный человек, Лена была невероятно чувствительна и чувственна.

— Она без кожи, — сказал как-то о Лене один из ее поклонников.

Я сама была свидетелем, как у Лены на нервной почве температура мгновенно подскакивала чуть ли не до сорока и тело покрывалось какой-то сыпью. Но стоило ей успокоиться — все так же быстро приходило в норму.

На съемки Лена приехала не одна; своего спутника представила: «Костя. Мой муж. Врач-экстрасенс».

В разгар съемок Костя вдруг поехал на заработки и исчез. Лена горевала. Я горевала рядом. Мы думали, с ним что-то случилось. Что-то непоправимое. И я даже отпустила Лену на несколько дней на поиски. Но оказалось, он жив-здоров. Из Пятигорска пришла от него телеграмма: «Умыкнул Лену на пару дней».

Нам ничего не оставалось, как ждать, когда вернут «похищенное».

Дурные примеры, как известно, заразительны. И вот еще одна актриса собралась отдохнуть с дочерью, бросив нам на прощание: «Проклову ждали — и меня подождете». Вся группа принялась отговаривать ее от этого необдуманного шага: ассистенты, администрация, хозяин дачи — она была, как говорит героиня Ани Варпаховской в нашей же картине, НЕПОКОБЕЛИМА. И тогда в дело вступил оператор. Гриша что-то пошептал актрисе на ухо — и вернулся с ней на съемочную площадку. Потом он открыл мне свою «шепотливую» тайну. Но я, к сожалению, не могу процитировать ее в книге.

Так я открыла для себя нестандартный способ воздействия на актрис: когда все человеческие слова исчерпаны, вложи в уста оператора нужную тебе идею, и вперед! Только пользоваться этим приемом часто нельзя. Один-два раза за картину. Иначе может произойти нечто необратимое.

…Что же касается Лены, то она вскоре оставила своего «похитителя». А в нее смертельно влюбился Саша А., художник, отец мальчика Филиппа, игравшего в нашей картине роль ее сына… Саша заехал на пару дней в экспедицию и… оставил из-за Лены свою жену-француженку с двумя детьми. Они прожили вместе года два… Мне кажется, что Саша так и не оправился от этой Любви. Он вернулся потом в семью. Но ненадолго… Он умер — может быть, от Любви.

Большую часть эпизодов, связанных с прозябанием героев на частной даче, мы снимали под Сочи, в красивом местечке под названием Лоо.

В саду у хозяина дачи росли прекрасные груши и инжир. Только дозреть они не успевали — съемочная группа им этого не позволяла. Хозяин, милый добродушный человек, шутил:

— Я понимаю теперь, почему люди, работающие в кино, называются «съемочной» группой. Они же весь урожай снимают! Притом всей группой!

«Под занавес» хозяин дачи устроил нам прощальный банкет. Водрузил на стол огромную бутыль молодого виноградного вина собственного производства. Лена Проклова подняла бокал.

— Я ненавижу кино, — сказала она серьезно. И, оглядев наши ошарашенные лица, повторила упрямо: — Да, ненавижу!