Борис Тарасов - Чаадаев Страница 20

Как уже упоминалось, после возвращения из антинаполеоновского похода в Семеновском полку создались особые умонастроения, необычная атмосфера. По рассказу Якушкина, «после обеда одни играли в шахматы, другие громко читали иностранные газеты и следили за происшествиями в Европе, — такое времяпрепровождение было решительное нововведение. В 1811 году, когда я вступил в Семеновский полк, офицеры, сходившись между собою, или играли в карты, без зазрения совести надувая друг друга, или пили и кутили напропалую». Преданные своему долгу офицеры полка, соединенные товариществом и взаимным уважением, занимались теперь самообразованием и обучали грамоте солдат, заботились об их повседневных нуждах и вывели из употребления телесные наказания. Ни на учениях, ни в казармах не было слышно брани и грубых слов. Человеческое обращение с подчиненными не мешало дисциплине, и командир полка, храбрый и добрый генерал А. Я. Потемкин поддерживал его.

Однако это не всем приходилось по душе. Еще в 1815 году переменчивый в настроениях Александр I говорил о собраниях офицерской артели в его любимом Семеновском полку как о ненравящихся ему сборищах. Аракчеев же был настроен более решительно. «Надо выбить дурь из голов этих молодчиков», — говаривал суровый Сила Андреевич, но долго не решался прямо сказать чего-либо подобное государю об усыновленном им полку», — писал историк царствования Александра I М. А. Богданович. В 1819 году великий князь Михаил Павлович возглавил бригаду, в которую входили Семеновцы, вызывавшие его неудовольствие щеголеватой внешностью и утонченным образованием, излишними, как он полагал, для учений и караулов. Аракчеев и новый командир бригады, замечает Богданович, нашли общий язык: «Чтобы исправить полк, вовсе не требовавший исправления, назначили командиром его одного из тех немцев, которые, родясь и живя весь свой век в России, не знают ни русского, ни немецкого языка. Полковник Шварц соединял в себе грубое невежество с необыкновенной вспыльчивостью и крутым характером. Он ничего не знал, кроме фронта: зато пред фронтом являлся в виде фанатика. На учениях он выходил из себя, бранился, ревел диким голосом, бросал шляпу оземь, топтал ее ногами; нередко случалось ему ложиться на землю, чтобы лучше видеть, хорошо ли на марше солдаты вытягивают носки — «игру носков», как выражался сам Шварц».

С назначением Шварца количество проводимых даже в воскресные и праздничные дни учений, где так своеобразно выражалась фрунтомания нового командира, значительно увеличилось. Проявляя болезненную заботу о внешности подчиненных, он приказывал увязывать солдат в ремни для выправки талий, заставлял их тратить скудное жалованье на бесконечное беление амуниции и на фабру для усов. Не имеющие же собственных усов обязывались наклеивать искусственные, отчего на лице появлялись болячки.

Недовольный учениями и непослушанием нижних чинов, Шварц стал усиленно внедрять телесные наказания, заставляя шеренги солдат бить друг друга по щекам и плевать в лицо, поколачивал их своеручно и дергал за губы тех, у кого усы за неимением натуральных были наклеены несимметрично. Кроме того, как вспоминал М. И. Муравьев-Апостол, он поочередно требовал к себе по десять человек и учил их, для своего развлечения, разнообразными истязаниями: «их заставляли неподвижно стоять по целым часам, ноги связывали в губки, кололи вилками и пр. Кроме физических страданий и изнурения, он разорял их, не отпуская на работы. Между тем беспрестанная чистка стоила солдату денег, это отозвалось на их пище, и все в совокупности породило болезни и смертность. К довершению всего, Шварц стал переводить красивых солдат, без всяких других заслуг, в гренадерские роты, а заслуженных старых гренадер без всякой вины перемещать в другие и тем лишать их не только денег, но и заслуженных почестей».

Жизнь рядовых в Семеновском полку, среди которых учащались побеги, становилась все тяжелее. Как писал флигель-адъютант Д. П. Бутурлин к начальнику главного штаба П. M. Волконскому, «Шварц в солдатах возбудил бóльшую ненависть, нежели жесточайший мучитель». Терпели оскорбления и офицеры, называвшие своего полкового командира «алчным зверем в человеческой гордой и благородной коже».

Когда 16 октября 1820 года во время очередного учения один из рядовых встал в строй, не успев застегнуть пуговицы, Шварц плюнул ему в глаза, затем вывел из строя и приказал другим рядовым делать то же самое. В этот день получили телесное наказание награжденный Георгиевским крестом сержант и несколько нижних чинов.

Вечером того же дня солдаты первой роты первого батальона вызвали своего начальника, капитана Н. И. Кашкарова, и заявили ему, что не могут более переносить издевательств Шварца и хотят от имени всего полка довести до высшего начальства просьбу о новом командире. Кашкаров пытался было уговаривать солдат не поднимать шума, но поскольку те продолжали настаивать на своем, обещал исполнить их просьбу.

На следующий день известие о возмущении «государевой роты» дошло до Васильчикова. Он приказал начальнику штаба гвардейского корпуса А. X. Бенкендорфу провести расследование и найти зачинщиков. Допросы не имели успеха, и в дело вступил бригадный командир, великий князь Михаил Павлович, увещевания которого также ни к чему не привели. Тогда Васильчиков приказал привести «государеву роту» в штаб, где собрались генералы и полковые командиры и куда он вечером того же дня, будучи больным, отправился вместе со своим адъютантом. «Чаадаев очень часто мне сказывал, — замечает Жихарев, — что Васильчиков и другие генералы, уговаривавшие солдат, могли бы достигнуть цели, если бы взялись за дело способнее и сведущее. Он сказывал, что, ехавши, на место с Васильчиковым, говорил ему в карете: «Генерал, чтобы солдат был взволнован, надо говорить с ним на его языке», на что получил ответ: «Будьте спокойны, мой друг, язык солдата для меня привычен. Я служил в авангарде», и что потом через час спустя, когда дело дошло до уговаривания, тот же Васильчиков и бывшие тут генералы, порывами неуместного гнева и языком солдату непонятным, только дело испортили и солдат пуще раздразнили».

Солдаты первой роты, состоявшей из ветеранов, не поддавались ни на уговоры, ни на угрозы генералов, заявляя, что они не думают бунтовать, готовы выполнить любое приказание и подвергнуться любому наказанию, нежели оставаться в подчинении у теперешнего полкового командира. Тогда Васильчиков приказал арестовать и отправить в Петропавловскую крепость «государеву роту», что вызвало волнение в остальных ротах и батальонах: солдаты стали собираться большими толпами, разбили стекла на квартире Шварца, спрятавшегося, по свидетельству М. И. Муравьева-Апостола, в навозной куче, а затем перебравшегося к знакомому офицеру из Измайловского полка.