Наталья Черных - Сокровища святых. Рассказы о святости Страница 20

Противоположностью любви, как можно увидеть из Посланий апостола Иоанна, является ложь. Как любовь является мерой святости, так и ложь является мерой порока. Ложь свойственна миру нехристианскому как интонация голоса, как цвет волос. Никто, кроме апостола Иоанна, так ярко и сильно не показал обманчивость обыденного благополучия. За его приятной внешностью, за богатыми ощущениями, которые предлагает нехристианский мир, скрываются уныние, ненависть и зависть, толкающие на преступления. Порой потерпевший неудачу человек способен уничтожить другого только за то, что тот существует. Святой благословляет Бога за каждого, кто существует, и никого не обвиняет в немощах и слабостях. Апостол Павел, усвоивший уроки старших апостолов, считает недостойным святого желание во что бы то ни стало выяснить отношения, в споре или в ссоре: «Если кто желает спорить, то пусть знает, что у нас обычая спорить нет». Для святого ссора есть нарушение мира. Мир — следствие любви, соединяющий многих людей с разными характерами в одно гармоническое общественное тело. А ссора — это разрушение не только общества, но подчас и личности.

Мир святого противоположен миру страстей, а мир заповедей Христовых — миру условностей. Мир святости, достигаемый любовью и совершенствованием в исполнении заповедей, приносит особенную форму движения — то, что называется счастьем, покоем совести. Мир страстей приносит хаотичную форму движения, разрушающую все предметы, в него вовлеченные. Святой, проводящий строгую жизнь, порой испытывает чувство особенной тоски, которое можно назвать обреченностью спасения, или «печалью по Богу». Его не следует путать с обычным чувством уныния или скуки, которое порождено недостатком привычных впечатлений. Человек, подверженный страстям, тоже тоскует. Это тоска обреченного на гибель. Она не возмещается ничем, и она не проходит. Ничего нет тяжелее этой тоски. Ведь каждое страстное впечатление оставляет после себя ощущение пустоты, кажется, ничем не заполняемой, которую не скрыть ложью.

Школу святости апостола Иоанна можно назвать высшей. В Посланиях и Евангелии любимого ученика Христова наиболее точно, как в новом и всегда ясном зеркале, отражается Сам Господь, подобие которого вложено в каждого человека и на поиски которого выходит святой. Многие исследователи-богословы сравнивают Евангелия синоптиков, то есть Матфея, Марка и Луки, с полноводными огромными реками, а Евангелие от Иоанна — с великим морем, в которое эти реки впадают.

6. В Римской империи

Римская империя до эпохи Диоклетиана была государством обеспеченным, с примерно одинаковым уровнем благосостояния во всех провинциях. Хлеб был относительно дешевым, овощи доступны каждому. Законы о труде были довольно мягкими, а предпринимательству предоставлена относительная свобода. Каждый человек, если он способен к труду, мог добыть себе пропитание без особенных сложностей. Об этом свидетельствуют многочисленные факты из истории Римской Церкви того времени. Вот всего лишь несколько из них. Взяты эти факты из работы известного богослова конца XIX столетия Алексея Лебедева «Экономическое состояние Римской империи и христианство».

Святитель Киприан в середине III века обращается к пастве с просьбой собрать выкуп за пленных нумидийцев. Община без особенного труда собирает сто тысяч сестерциев. Высылая эту, по тем временам очень значительную, сумму, Киприан замечает, что если и еще понадобятся деньги для той же цели, то он сможет снова собрать их и выслать. Полагают, что по тем временам община Киприана была немногочисленной, не более трех или четырех тысяч человек. Как видим по сумме, отосланной на выкуп, в общине состояли люди небедные. Однако же нет упоминаний и о том, что это были богатые или знатные люди, для которых жертвовать тысячами сестерций было делом обыкновенным. Приведенный исторический фрагмент показывает только среднее состояние христианской общины в Риме.

Джеймс Тиссо. Святой апостол Филипп. Между 1886 и 1894. Бруклинский музей

Вот другой пример. Около середины того же III столетия в Римской Церкви за счет общины, по свидетельству историка Евсевия Памфила, содержалось около полутора тысяч (!) больных и неимущих. Если представить цифру ежегодного расхода на всех них вместе взятых, она будет очень значительной. Одна римская мера пшеницы в то время стоила динарий. Всего мер пшеницы требовалось на одного человека в год около пяти. Если подсчитать общие цифры мер пшеницы и стоимость всей пшеницы, расходуемой в год на неимущих, получится несколько десятков тысяч сестерциев. А ведь кроме хлеба неимущие получали наверняка еще и овощи, и вино, и масло, и одежду. Такая значительная трата на бедняков свидетельствует о том, что материальное состояние римских христиан в середине III века было цветущим. Ни из каких источников не видно, чтобы названные выше расходы обременяли римских граждан-христиан, материальное благополучие которых было скорее средним.

В обществе святых не возникает вопроса: а надо ли помогать другому? Помощь приходит так просто, как дыхание, и часто о ней даже не нужно просить. Бог открывает святому, кто именно и насколько сильно нуждается в помощи, молитвенной или вещественной. И святой не медлит; действуя, он как бы сливается с Богом, и уже сам Господь подает эту помощь. Святой начинает новое странствие. Он как будто и не причастен к сделанному.

Эту готовность к помощи не следует смешивать с прекраснодушным легкомыслием. В основе христианской взаимопомощи всегда находится божественная мудрость, которая и укрепляет волю к жертвенным поступкам, и придает им особенное значение. Поддерживать силы и дух того, кто не может ответить тебе тем же, сможет не всякий. Человек всегда будет ожидать взаимности, на то он и человек; он так создан Богом. Святой тоже ожидает взаимности, но несколько другой. Для него благодарность Богу от того, кому он помог, и есть высшая взаимность, похвала и награда. Святой, как тушь каплю воды, подчеркивает все лучшее, что вложено в человека Создателем.

В «Клементинах», древнем памятнике римской письменности II столетия, высказывается такое правило: «Человеку, способному к работе, нужна работа, а человек, неспособный к работе, нуждается в помощи». И полагают, что эти слова, хотя они и не были записаны церковным человеком, были правилом и для христиан. Из этого правила можно заключить, что вариант, когда человек способен к работе и не может ее найти, в то время был почти невозможен. Это свидетельствует, что в Римской империи того времени, во II столетии, всякий трудящийся мог себя обеспечить, а экономическое состояние общества было благоустроенным.