Максим Макарычев - Валерий Харламов Страница 20

В целом у ребят, которые играли в юношеских и молодежных командах, как вспоминал Ерфилов, сначала не было особых проблем с режимом. Появились они, как водится, с возрастом. «Мы, тренеры, не замечали этого. Нам потом рассказали. Курево, красненькое. Я настолько был уверен, что мои режимят, был уверен, что они просто не могут этого делать, не имеют права. А потом мне болельщики со стажем, как мы их называли, тарасовские “советники”, которые были шибко умные, говорят: “Твои после каждой игры за молодежку заходят за трибуну и по бутылочке красненького выпивают”».

Но у Харламова таких проблем не было, в отличие от тех, что появились у него на льду. Ему с его небольшим росточком приходилось туговато. Сверстники росли, если можно так сказать, «вымахивали ввысь и вширь» на глазах, а он оставался таким же «негабаритным» для хоккея. Мощные защитники норовили особенно приструнить, придавить этого щуплого, но очень подвижного юношу, часто оставлявшего их в дураках.

«Период, который выпал из его хоккейной биографии, когда он еще не вышел на первые роли, на мой взгляд, был с 15 до 17 лет. Как игрок, он был небольшого роста, мышечной массой толком еще не оброс. Играл в третьей тройке или во второй, в том юношеском ЦСКА на три тройки нападения не набиралось. И я помню, у армейцев в него, пожалуй, верила лишь знаменитая болельщица Машка, она все время кричала: “Валера, дави их, дави!”», — вспоминал Вадим Никонов. Выходит, прав был Тарасов, Маша знала, что говорила.

В отличие от многих нынешних родителей, которые иногда всячески пытаются надавить на тренера, ни Борис Сергеевич Харламов, ни тем более Бегоня, ни другие родители никогда в действия тренера не вмешивались. (Это сегодня, зная о том, какие баснословные гонорары получают хоккеисты в НХЛ и КХЛ, некоторые родители пытаются любым способом пристроить парня в секцию. Чтобы потом отплатил, устроил «безбедное будущее в старости». Делают всё возможное и невозможное, чтобы добиться своей цели: пытаются обласкать тренера; доходит до предложения взяток, лишь бы их отпрыск «засветился в основе» молодежного клуба. Или «гнут пальцы».)

Спортсменов на улице и в школе боготворили. «Было уважение, было понимание того, что образец здорового образа жизни и патриотизма — это хоккеист! Я мог вообще не ходить в школу, потому что для меня всё готовы были сделать, поставить все оценки, на любые соревнования отпускали. И у Валерки так было», — признался в разговоре со мной Владимир Богомолов. Хоккеисты, спортсмены, занимавшиеся в детских школах, в восприятии своих сверстников и учителей действительно были «особой кастой».

«Молодежь сейчас совсем другая, — продолжает Богомолов. — Сейчас у кого деньги есть, тот и занимается спортом. Хоккей стал очень дорогим удовольствием. Я вообще не мог бы быть в спорте, и Харламов не мог быть в хоккее при такой “денежной” системе. Мама моя 80 рублей получала на двоих. С чего платить? Сейчас нет идеологии, идеалов, авторитетов, нет ничего. Есть только телец золотой. А тогда была система воспитания. Хорошая или плохая — я не знаю. В детский сад ты ходил в самый лучший. Потому что вся страна для тебя это сделала, за тобой сопли вытирали, ты хорошо кушал. В пионерский лагерь тебя вывозили, там постоянно проводились спортивные игры, там были кружки — фото, плавание. Ты находился на полном государственном обеспечении. В школе спортсменов боготворили, и в то же время отношение учителей очень строгое было. На четвертом этаже учишься, с четвертого этажа ты не имеешь права спуститься во двор на перемену. Стояли дежурные на каждом этаже. Попробуй пройди! Куда идешь? Была система, которая вела к цели. Пионерская организация, комсомол, партия. Всё направляло человека в нужном направлении. Тем более такое внимание уделялось спорту, здоровому образу жизни. На футбол ходили семьями. Сейчас люди на футбол не ходят, боятся. А тогда мы, пацанье, через забор, в дырки проникали. Или просили, умоляли: “Дяденька, проведи!” Бабулька видит, что ты идешь или пролезаешь через дырку, и отворачивается, чтобы только ты прошел на футбол. Спортсмены получали квартиры, машины без очереди. Зарплата по тем временам у них была на уровне министра. То поколение тоже не чуралось денег. Только кто как к этому относился? Кто-то из сборников из-за границы девяносто болоньевых плащей в чемоданы запихивал, а кто-то пластинки для удовольствия и собственного развития привозил, как Харламов».

«Учились они все через пень-колоду, — неожиданно признался Виталий Ерфилов. — Потому что, кроме того, что они занимались три раза хоккеем в ЦСКА, они еще четыре раза в неделю играли во дворе. Хотя в то время вопросам учебы придавалось большое значение. Раз в месяц я собирал дневники, проверял, подписывал их, смотрел. Так, кстати, я одного игрока “разлипачил”. Играл у меня Белоножкин, а еще был Белошейкин — не путать с армейским игроком, который заиграл позже. Приехал я к ним в семью и говорю: “Здравствуйте, я из ЦСКА”. Родители спрашивают: “И что вам надо?” Я отвечаю: “Ваш сын занимается у меня хоккеем”. Отец его в изумлении: “Да нет, мой сын не занимается”. — “А где он?” Отец показывает рукой за окно: “Вон, во дворе”. Теперь уже я в изумлении: “Нет, это не тот. Мой на две головы выше”. Отец мальчишки начинает улыбаться: “А, тогда это сосед напротив. Он, видать, взял свидетельство о рождении моего сына, дневник и поехал на просмотр в ЦСКА”. Так и выяснилось, что старший парнишка провернул хитроумную комбинацию: брал дневники своего младшего соседа по лестничной клетке и стал его “двойником”, лишь бы тренер не разоблачил его возраст. Да еще давал “малому” подзатыльники за то, что плохо учится: ведь тренер отчитывал его, липача, за плохие отметки».

Виталий Ерфилов, у которого Харламов продолжил играть в молодежной команде ЦСКА, однажды завел с Валерием разговор о его будущем. Харламов ответил тренеру, что намерен поступить в институт физкультуры. «Хорошо, пригласят в команду мастеров — будешь заочно учиться, не позовут сразу — побудешь студентом», — ответил подопечному его наставник. В основу ЦСКА его сразу не взяли.

Летом 1966 года, успешно сдав квалификационные экзамены, Валерий Харламов поступил в московский институт физкультуры. Здесь существовало отделение футбола и хоккея. Летние и зимние сессии спортсменов этих видов спорта практически не совпадали: футболисты и хоккеисты пересекались максимум на три дня в ходе одной сессии. Однако во время редких встреч в стенах вуза они тесно общались друг с другом.

«С Валерой мы проучились в одной группе три семестра, полтора года. Поступить в то лето в институт физкультуры было непросто: заявлений имелось 250, а мест в десять раз меньше — 25. Но мы конкурс выдержали. Валера, должен заметить, ни в чем никому не терпел проигрывать. Был оптимистом. Верил в свои способности и силы, хотя никогда по этому поводу не распространялся. Он играл в хоккей за институтскую команду, вы знаете, катался великолепно, но слабенький физически был. Играли за сборную курса и в футбол. Пока мы учились вместе, он проиграл только в матче первенства института футболистам третьего курса. У третьекурсников команда была не классная, но подобрались ребята дружные, сильные духом. Таким и проиграть не зазорно. Но Харламов все равно огорчился: “Ну, погодите, придет зима, мы с вами в хоккей сразимся, поквитаемся тогда”, — вспоминал Вадим Никонов. — Кстати, Валерке очень помог институт, у нас атлетическую гимнастику хорошо давали, плюс он сам много занимался дополнительно. Там была и штанга, сдавали гимнастику, занятия нельзя было пропускать, это не как сейчас, избаловали наших спортсменов. А тогда мы были никто».