3иновий Шейнис - Максим Максимович Литвинов: революционер, дипломат, человек Страница 20

«Милостивый государь Алексей Тихонович!

При личном докладе моем господину директору департамента полиции его Превосходительство выразил желание, дабы сотрудник заграничной агентуры, занимающий видное место в социал-демократической организации за границей, приложил все старания к выяснению названия и времени отхода парохода, который будет отправлен в Россию известным Меером Валлахом с транспортом оружия из заграничных портов (Триеста или Фиуме)».

А теперь познакомимся с письмом провокатора. Кстати, его автор и был тем агентом охранки, который доносил, что у Литвинова вышло недоразумение с ЦК, а грузины рвут и мечут. Вот что он доносил своему шефу:

«Ваше письмо и деньги я получил. При всем моем критическом отношении к самому себе я не могу сказать, чтобы я плохо работал. Состою я членом Заграничной Центральной группы, умею ужиться с большевиками и с меньшевиками, приходится вести колоссальную переписку, веду личные сношения с массой людей и т. п. Работать в буквальном смысле слова приходится втрое больше, чем когда-то. Мало того, мне обязательно надо заниматься медициной, так как иначе меня спрашивают, зачем я остаюсь за границей. Так что работаю я и готов работать сколько угодно. Дело вовсе не во мне, а в том, что за границей очень трудно получать сведения реализуемого характера. А будет это до тех пор, пока репрессиями не выгонят революционеров из России и особенно из Финляндии. Тут для того, чтобы попалось хорошее дело, приходится выжидать. Как можно сравнивать, что было раньше и что теперь. Раньше вся революция была здесь, теперь она вся в России или в Финляндии. Конечно, чтобы иметь лучшие сведения, надо ехать обязательно в Россию. Как можете вы упрекать меня с Литвиновым, когда уже дважды испортили мое положение, в первый раз с карабинами, после чего Литвинов стал в 100 раз конспиративней, и теперь вторично, как я же предложил следить за ним, и уже в Александрове было как 2 х 2 ясно, что следят за его паспортом, что паспорт полиции известен. Вместо того, чтобы устроить слежку, чтобы он ничего не видел или если видал, то объяснил бы случайностью, его в Александрове выделили из всей публики и начали приставать, не говорит ли он по-русски, как его фамилия произносится и т. п. Это в то время, когда тут же 30 иностранцев проехало без задержки».

В этом месте на донесении есть замечание жандармского полковника Герасимова: «Поставить на вид Середову полную неумность».

Далее провокатор писал: «И на него самого не обратили внимания, а именно придрались к паспорту, а паспорт был известен исключительно мне одному. Мало того, после этого началась такая слежка, что оставалось вне всякого сомнения, что его вполне планомерно ведут к месту его назначения. Помилуйте, ведь я могу быть после такой вещи вполне провален. Представьте, что Литвинов подозревает меня… и все дело будет потеряно. И я подчеркиваю, что дело Литвинова, название и местонахождение парохода я мог бы 2–2 с половиной месяца тому назад знать, если бы мне не испортили. А сейчас приходится прямо опасаться за свою шкуру».

Из Александрова Литвинов выехал в Варшаву, а оттуда – в Вильно. Ротмистр Заварзин из варшавской охранки доносил в Петербург, что варшавские филеры сопровождали Литвинова до Вильно и «Густав Граф сего числа передан в Вильно местным филерам для дальнейшего сопровождения». События как будто развивались нормально, и охранка была уверена, что Литвинов со всеми связями у нее в руках.

Но вдруг произошло чрезвычайное событие: Литвинов уехал из Варшавы в Вильно в сопровождении двух опытнейших варшавских шпиков, а когда поезд пришел в Вильно, Литвинова в вагоне не оказалось. Начальник виленской охранки подполковник Шебеко телеграфировал в Петербург, что «Литвинов варшавским филером утерян». В виленской охранке началась паника. Двое шпиков охранки, Кокор и Дмитриев, получили задание любой ценой найти Литвинова «по описанию».

Варшава, Вильно и Петербург непрерывно обменивались шифровками. После долгих поисков Литвинов был обнаружен. В дневнике наблюдения за Августом, представленном в департамент полиции 14 октября 1906 года подполковником Шебеко, подробно описывается вся операция: «Август 10 октября в 10 часов утра был взят по приметам, полученным от варшавского филера, на Большой улице по направлению от Пушкинского сквера.

На вокзале он был удостоверен варшавским филером. Поездом № 14 в 12 часов дня отправился в С.-Петербург под наблюдением наших филеров Кокора и Дмитриева.

11 октября в 8 ч. утра прибыл Август в Петербург, где сел на извозчика, проехал на Николаевский вокзал, сдал там вещи на хранение и отправился в город, где и был передан под наблюдение петербургским филерам Мицкусу и Кудзейко».

Не повезло петербургским шпикам: Литвинов ушел и от них. И случилось это в первый же день пребывания Литвинова в Петербурге. Как сквозь землю провалился. Охранка была в бешенстве. Заподозрили, что Литвинов скрылся в Варшаве или в Вильно. Шифровки одна грозней другой полетели во все города. Две недели искали Литвинова в Петербурге, Варшаве, Вильно, Риге и других городах империи. Лишь 24 октября 1906 года I особый отдел петербургской охранки смог наконец доложить вице-директору департамента полиции Васильеву, что Литвинова удалось обнаружить.

Литвинов провел в Петербурге несколько дней. Деньги у меньшевиков забрал. Зная его крутой нрав и решительность, они спорить долго не стали, но все же урвали довольно значительную сумму, предназначенную для транспортов оружия. После крупного разговора он выехал в Териоки.

Литвинов не стал дожидаться визита полицейских ищеек, быстро завершил дела в Финляндии и отправился в Варну. Прибыв туда, он окончательно убедился, что время для отправки яхты упущено. Море штормило. Он вспоминал этот день: «Пришлось наскоро произвести погрузку, хотя присланная из Одессы команда большого доверия мне не внушала. Думать о замене малонадежного капитана другим товарищем не приходилось. Я возлагал надежду главным образом на своих собственных сотрудников, посаженных мною на судно, среди которых такой испытанный революционер, как Камо. С облегченным сердцем я смотрел с берега на удаляющуюся яхту, и мне мерещилось уже полное осуществление революционного предприятия, над которым я работал десять месяцев.

Увы! Через три дня я узнал в Софии, что из-за шторма, а может быть, из-за неопытности капитана яхта села на мель недалеко от румынского берега, команда разбежалась, рискуя попасть в руки румынской полиции, а оружие растащено румынскими рыбаками».

Литвинову ни тогда, ни много позже так и не удалось узнать судьбу транспорта. Оружие не попало в руки румынских рыбаков. Его успели захватить румынские власти, и в их руках оказалось 2 тысячи винтовок и 650 тысяч патронов.