Николай Шипов - История моей жизни и моих странствий Страница 20

В Пятигорске я прожил до июня месяца, а потом отправился через Екатериноград в Моздок. Здесь я пробыл всего одни сутки и пешком пошел далее. Солнце стало заходить за Кавказские горы, когда я приближался к станице Науру. Но вот и самая станица. Я вошел в один духан и сел на лавку отдыхать. Между прочим, я просил сидельца: кто у него хозяин? и в ответ услышал, что ростовский купец, еврей Осип Борисович Фавишевич. Эта фамилия мне показалась знакомой; я стал припоминать, что в 1836 году, когда я служил у Сухорукова, то тогда был у нас приказчиком по продаже нефти еврей Оська, как мы его называли, по фамилии Фавишевич. Я начал подробно расспрашивать сидельца об его хозяине и убедился, что наш бывший Оська теперь стал Осипом Борисовичем. (На Кавказе, да в некоторых и других местах, лиц бедных, особенно евреев, называют полуименем; если же кто-нибудь из таких лиц сделается богатым и влиятельным, то его уже величают по имени и отчеству.) Сиделец мне сказал, что его хозяин завтра должен быть в Науре. Тогда я подумал: "В былое время я оказывал этому Осипу Борисовичу возможное пособие и добро, при его бедности, и он хоть еврей, но, верно, не забыл того, что я для него сделал", - и решился повидать Фавишевича. На другой день около полудня сиделец сказал мне, что хозяин его приехал с братом своим Леоном Борисовичем (прежде мы звали его Лейба). Я тотчас же пошел к Фавишевичам. На дворе их квартиры стояла коляска, запряженная тройкою отличных гнедых лошадей. "Вот тебе и Оська!" - подумал я. Придя в комнату, я сделал приветствие обоим братьям и сказал:

- Признаете ли меня, Осип Борисович и Леон Борисович?

- Нет, - отвечали братья в один голос, - мы вас совсем не знаем.

- Вы, вероятно, помните, Осип Борисович, Николая Шилова, - сказал я, - я рекомендовал вас по торговле нефтью, в 1836 году, в бытность мою у Сухорукова комиссионером.

Тогда они бросились ко мне и начали целовать меня, говоря:

- Ах, друг наш любезный! Какими судьбами ты сюда попал? Слух был, продолжал Осип Борисович, - что негодяй Сухорукое вас обидел и довел до несчастия. Я жалел об этом, сердечно жалел; но пособить вам ничего не мог, потому что не знал, где вы тогда находились. Мы даже слышали, что будто бы вы сосланы были в Сибирь за какое-то важное преступление. Садитесь, пожалуйста, любезный Николай Николаевич.

Я сел и рассказал Фавишевичам о постигшем меня, по вине Сухорукова, бедствии. Выслушав меня, Осип Борисович сказал:

- Душевно сожалею о вашем несчастии и желаю помочь вам - потому, помню ваши для меня благодеяния.

Потом Фавишевич предложил мне быть с ним компаньоном по торговле, рассказав, что он с одним товарищем, белевским купцом Кузнецовым, заключил контракт с Кабардинским егерским полком на три года - доставлять полку жизненные припасы. Штаб этого полка находился в крепости Незапной, за Тереком, на реке Акташе, близ Андреева аула, а батальоны расположены по разным укреплениям, неподалеку от Незапной. Так как у Осипа Борисовича были еще другие дела, то он соглашался дать мне доверенность и я мог, по усмотрению, торговать или при полковом штабе, или же идти с полком в поход, который предполагался в этом месяце (июне). Разумеется, мне ничего не оставалось, как с радостию принять это предложение Фавишевича. На другой день я поехал с ним в Незапную крепость и немедленно вступил в отправление своих обязанностей.

Теперь скажу несколько слов об этой Незапной крепости и об Андреевском ауле, так как здесь совершилось одно из самых важных событий моей жизни. - Крепость стоит близ леса, на правой гористой стороне быстрой, каменистой речки Акташа. В крепости находятся казармы, церковь и дома каменные; кругом их - крепостной вал, на котором четыре бастиона с большими орудиями. Этот вал соединяется с форштатом, где живут в собственных домах женатые казаки. Здесь находится дом полкового священника, разные казармы, маркитантский двор и две обвахты, или заставы, из коих одна на реку Акташ, по дороге к укреплению Кастычам, а другая - в Андреевский аул, отстоящий от форштата не более версты. За дровами ездят из Незапной всегда с конвоем; это называется "оказией". Скот пасут за рекой Акташем тоже под конвоем, так как не редко случалось, что черкесы нападали на скот.

Андреевский аул - татарский, большой; в нем было более 5000 жителей. Улицы в ауле очень узкие, грязные и бестолково построенные, так что в них легко заблудиться. Дома или сакли деревянные, без заборов; крыши плоские, земляные; на них родится крупный красный лук, который на вкус сладковатый. Печей в саклях нет; только в одной из стен проведена труба, под которой разводят огонь и готовят кушанья. Виноградное вино татары пьют кипяченое или молодое; хлебную водку любят. Лошадей держат хороших, в поле работают с осторожностию и недалеко от своего аула, по которому ходят всегда вооруженными прекрасными кинжалами: Андреевский аул всегда славился этим оружием. Базар в ауле бывал по пятницам; народу сходилось множество. Торговлею занимались татары, евреи, а частию моздокские и кизлярские армяне. Говорить по-кумыцки я научился довольно скоро, так как этот язык сроден киргизскому. В Андреевском ауле мне приходилось бывать часто, и я хорошо познакомился тут с некоторыми татарами; они звали меня "Мекелей".

Итак, с половины июня месяца (1844 г.) я начал в Незапной крепости заниматься по торговым делам у Фавишевича[15]. Это занятие было нелегкое. Надобно было наблюдать интересы хозяина и в то же время ладить с разным полковым начальством, начиная от ротного фельдфебеля. - В укреплении Таскичах, при батальоне нашего полка, торговал у нас приказчик; там же находился и Кузнецов. Приказчик что-то не поладил с батальонным лекарем. Этот подал полковому командиру рапорт, будто приказчик доставлял для батальона нехорошую говядину, отчего солдаты болеют. Полковник вспыхнул гневом, призвал к себе Кузнецова и распорядился с ним так, что он прибежал ко мне в Незапную как полоумный, весь в слезах и просил меня поправить дело. Я пошел в Таскичи; повидался с лекарем, дал ему подаяньице, достодолжно угостил его - и с тех пор от него не было никаких подобных рапортов.

А таких случаев - что греха таить? - могло быть немало. То вот говядина нехороша, то сено гнилое, то водка уж слишком разбавлена водой - да мало ли что? Бывало, полковой квартермистр знает, что такого-то предмета у нас в лавке нет, а по контракту он должен быть. Квартермистр прибежит в лавку и начнет требовать чего нет к завтрашнему дню непременно; зашумит, раскричится, - так что и сам Фавишевич не показывается ему на глаза. Что тут делать? Обыкновенно вечером, незаметно для других, я отправлялся к разгневанному квартермистру на квартиру и умел сделать так, что он переменял гнев на милость; и потом с улыбкой говорил: