Владимир Логинов - Живой Сталин. Откровения главного телохранителя Вождя Страница 20

Повесил он шинель сам и обратился к нам по-грузински: «Бениери икос чеми пехи ам сахлши!» («Пусть моя нога принесет в этот дом счастье»). Сели за стол. По одну сторону от Сталина— Гаситашвили, Берия, я, по другую — отец, жена моего отца, мой зять Гиви… А мачеха моя по происхождению была немкой, и где-то в двадцать пятом — двадцать шестом году она отправила свою дочь к сестре в Германию учиться. Потом в Берлине ее дочь вышла замуж за еврея, фамилии его не помню, но звали его Зигхен. А когда Гитлер пришел к власти в 1933 году и начал вытеснять евреев, этот Зигхен захватил свою жену и через Данию бежал в Америку. Так что к сороковому году дочь моей мачехи жила уже в Штатах.

Сталин несколько раз взглянул на нее и вдруг говорит отцу по-грузински: «Саша, что-то твоя жена очень грустная, может быть, ей не нравится, что я к тебе в гости пришел?» А отец отвечает: «Что ты, Сосо! Как ты мог подумать такое! Дело в том, что в США у нее дочь осталась и она боится, что мы начнем войну с Америкой.»» Сталин как-то ласково посмотрел на нее, погладил усы, взял в правую руку стакан и говорит: «Уважаемая Лилия Германовна, не беспокойтесь, не волнуйтесь… — и задумался, — воевать с Америкой мы не будем». Потом переложил стакан в другую руку и застыл, как сфинкс. Прошла минута, прошла вторая, прошла третья… А он все усы поглаживает. Мы глаз с него не сводим, шелохнуться боимся. И тут он поднял правую руку, погладил усы и отчеканил: «Воевать мы будем с Германией! Англия и Америка будут нашими союзниками! Не беспокойтесь, не волнуйтесь! За ваше здоровье!» — и выпил…

Я думаю, что в те минуты он размышлял. Решал: говорить— не говорить… Немка все-таки, какие-то связи сохранились, черт его знает… Как бы не спровоцировать немцев на войну… И это было шестого мая сорокового года, за год до начала войны, племянник мой в этот день родился, Гурам Ратишвили, в Тбилиси сейчас живет.

— Однако некоторые историки утверждают…

— Одну минуточку, — поднял руку Георгий Александрович. — Дней десять назад я читал книжку Трухановского «Черчилль». В ней он пишет, что в сороковом году, примерно в июне месяце, в мире была такая обстановка, что нельзя было предугадать, как окончательно сложится коалиция. Хотя война уже шла: Англия с Германией воевали, Америка помогала Англии, а поскольку у нас был договор с Германией, мы были вынуждены поставлять немцам кое-какие продукты. И вот в связи с этим Трухановский рассуждает: в мире была такая ситуация, что нельзя было предусмотреть, как окончательно сложится коалиция… Когда я прочитал эту книгу, мне стало смешно: ведь я же своими ушами слышал, а вы мне говорите!.. Сталин все знал наперед. У него уже была программа намечена!..

— А о чем он еще той ночью говорил?

— Потом веселье пошло, разговоры, воспоминания. Мы еще за что-то выпили, и Сталин вдруг спрашивает у деда: «Скажи, Дата, когда из Гори в Атени едешь, то на повороте у Хидистави большой камень лежал, он лежит еще там?» А мы как раз атенское вино пили. А старик всплеснул руками и воскликнул по-грузински: «Твой бог собака! Какая у тебя память!» Сталин рассмеялся, погладил усы и врезал ему с горийским акцентом: «Твой Христос собака! Почему моего бога ругаешь?!» АДата ему задиристо отвечает: «Ты думаешь, что ты Сталин?! Ты для меня еще тот мальчишка, которого я на руках носил! Вот сейчас я сниму с тебя эти штаны и так надеру твою попу, что она краснее твоего флага будет!» — и поднял руку с закатанным рукавом. От души смеялся Сталин, долго-долго смеялся…

Потом они вспоминали разные случаи: как он там девочку обидел, как он с ребятами шутил. Мы слушали, пили вино и улыбались. Это были события полувековой давности. А самому Гаситашвили было уже под восемьдесят. Этот вечер был самым счастливым в моей жизни, и теперь у меня самые счастливые минуты, когда я ложусь спать и начинаю вспоминать Сталина. И конечно же Шверника. Раньше он мне два раза в неделю снился. Я даже во сне его охраняю и порою просыпаюсь от ужаса: то рука у меня не поднимается, чтобы защитить его, то пистолет не стреляет. А этой ночью видел Власика.

— Он был вашим непосредственным начальником?

— Да. Он был начальником Главного управления охраны и мне очень близкий человек. Очень благородный мужчина. И преданный душой Сталину. Ведь когда началась война, я пришел к нему с заявлением, чтобы меня отправили на фронт. Так он его вырвал у меня из рук и порвал над моей головой в клочья. Он так разозлился, что я испугался. «Ты с ума сошел! — закричал он тогда. — А кто же будет Сталина охранять?!».

Но о нем я расскажу в другой раз. Расскажу о дедушке, отце, дядях, Екатерине Георгиевне, Яше — первом сыне Сталина, названном в честь дедушки, о всех, с кем работал и кого близко знал…

Было уже поздно. Мы вышли из дома на Котельнической набережной и поехали к кинотеатру «Ударник», где в соседнем с ним доме жила его дочь. Здесь же были квартиры Хрущева, Молотова, Маленкова… Следующую нашу встречу мы условились провести в редакции.

— Мой дедушка, Яков Георгиевич Эгнаташвили, прожил восемьдесят шесть лет. Значительный был человек. Очень гордый, сильный и независимый мужчина.

— Говорят, что именно он — настоящий отец Сталина и именно в его честь Иосиф Виссарионович назвал своего первого сына Яковом…

— С Яшей мы были очень дружны. А что касается дедушки, то этот человек — живая легенда. В молодости он был известным в Грузии борцом и однажды публично поборол княжеского борца Кула Глданели. Но сторонники князя, от имени которого выступал борец, подняли скандал и заставляли его немедленно перебороться.

Дедушка упорствовал, ведь человеком он был гордым. «Завтра я готов бороться, но на сегодня хватит», — говорил он. «Нет, — давили на него князья, — ты должен бороться сейчас или никогда». Но дедушка был непреклонен. И тогда разогретый толпой Кула Глданели подошел к дедушке и сшиб его с ног. Дедушка не сопротивлялся…

— Вот это мафия!

— Законы тогда были волчьи, и выживали или очень сильные, или очень хитрые… Дедушка был из первых. Ведь ему пришлось работать на каменоломнях под Тбилиси у одного богатого князя целых четыре года. Как каторжнику! За проценты своего брата. Брат брал деньги у этого князя на открытие какого-то дела, а за проценты отрабатывал дедушка. Хозяин каменоломней оказался такой сволочью, что даже не дал ему на дорогу денег. И после четырехлетних каторжных работ дедушка возвращался в Гори девяносто километров пешком…

— Однако он был богатым человеком…

— Да, у нас были виноградники. А вообще он считался виноторговцем, владельцем виноградников, человеком зажиточным и крутым, как сейчас молодежь говорит. Он был замечательным кулачным бойцом. А как любил эти кулачные бои Сталин!