Джером Джером - На сцене и за кулисами: Воспоминания бывшего актёра Страница 20

Женщины, конечно, не буянили из-за денег, но они постоянно приставали к кассиру и не отставали от него, что было гораздо действеннее, чем все наши скандалы. Верно только то, что им было больше удачи в этом деле, чем мужчинам; это можно было бы приписать тому неотразимому действию, какое производит на мужчин умение женщин подольщаться, если бы только такое создание, как кассир, способно было подчиниться какому-нибудь смягчающему влиянию.

Никто из актеров не жаловался на такое положение вещей. Когда им случалось получить сколько-нибудь денег, то они бывали так удивлены и обрадованы этим, что забывали даже, каких хлопот стоило им получить эти деньги. Они так привыкли к тому, что им совсем не платили жалованья, что если у них отнимали только какую-нибудь его часть, то они уже не обращали на это никакого внимания. Если антрепренер скрывался, то это считалось очень обыкновенным делом, и никто не выражал удивления. На него смотрели только как на человека, который повел дело обычным порядком, и когда он пропадал без вести, то его жертвы только вздыхали и начинали отыскивать другого антрепренера, который мог обмануть их точно таким же образом.

А в мое время было очень легко найти другого такого антрепренера: в списке театральных антрепренеров то и дело попадались плуты. Мне казалось, что если какого-нибудь человека отовсюду выгоняли, то ему оставалось только нанять в кассиры такого же негодяя, каков он был сам, и давать представления. Надо думать, что игра, в которую играли эти плуты-антрепренеры, была очень выгодна и нисколько не опасна. Никто и не думал мешать им. Если, благодаря собственной неловкости, они подвергались преследованию закона, то и тут выходили сухими из воды.

Судьи местного суда, очевидно, считали их мошеннические проделки только шутками, и в самом худшем случае антрепренерам приходилось только выслушивать шутливый совет, сказанный очень добродушным тоном: «Послушайте, вы, знаете ли, не должны делать этого в другой раз».

Актеры оказывали им уважение, считая их людьми в своем роде талантливыми. Даже с самыми известными из них обращались учтиво и остерегались говорить при них о таких вещах как нечестность и плутовство, потому что боялись их обидеть. Когда из Лондона приехали в Абердин актеры и актрисы, поступившие в труппу м-ра Смита и, прибыв на место, увидали, что этот м-р Смит был тот самый человек, который уже шесть раз обманул их под шестью различными именами, в разное время, в шести различных местах, то что же, вы думаете, они сделали? Они очень приветливо поздоровались с этим джентльменом, сделали несколько шутливых замечаний о том, что им приходилось встречаться с ним и прежде, а сами, говоря между собою шепотом, выражали надежду, что на этот раз он их не обманет. Само собою разумеется, что в первую же субботу, в то время, когда они были на сцене, он бежал, захватив с собой всю недельную выручку; он переехал в ближайший город и там, под именем Джонса, стал набирать по публикации новую труппу.

Трудно приходилось актеру, а еще того труднее какой-нибудь бедной молодой актрисе, оставленным на произвол судьбы, без гроша в кармане и без знакомых в чужом городе, за сотни миль от родных. Бедные актеры помогали, насколько могли, один другому, но провинциальные актеры — народ небогатый, по крайней мере, они не были богаты в прежнее время, и у первого капиталиста между ними оставалось не больше нескольких шиллингов в кармане после того, как нужно было заплатить за квартиру и содержать себя одну или две недели. Приходилось отдать свой гардероб рассерженной квартирной хозяйке в обеспечение платы, а не выкупив и не получив его обратно, нельзя было взять другого ангажемента.

Нужно было просить у друзей, тоже людей бедных. Все ценное было заложено, даже обручальные кольца, и актеры возвращались домой с печальными лицами и пустыми руками.

Когда подумаешь о тех бедствиях, причиною которых были эти негодяи, то приходишь в страшное негодование. Я знал таких актеров и актрис, которые принуждены были ворочаться домой пешком и пройти половину королевства, ища себе приюта в каких-нибудь попадавшихся на дороге сторожках в том случае, если ночи были слишком холодны или шел дождь, так что нельзя было ночевать под сенным стогом. Я знал таких актеров и актрис, которые были принуждены продать решительно все свое платье для того, чтобы приобрести новый театральный гардероб. Я знал целые семейства, которые, сколотив последний грош для того, чтобы иметь возможность поступить в одну из этих трупп, через несколько дней возвращались обратно в крайней нищете и принуждены были продать всю мебель, которой у них было немного, а иначе они не могли бы выехать. Я знал одного бедного актера, оставшегося без гроша в кармане в Глазго с женою, болезненной женщиной, которая должна была в скором времени родить, и они принуждены были вернуться обратно в Лондон на весельной лодке, потому что все заложили и у них только и осталось денег на лодку. Это было в половине января, погода стояла ужасная; лодка плыла по каналу больше недели при сильной качке и только-что они доехали до места и вышли на берег, как женщина умерла.

Некоторые антрепренеры совсем не хлопотали о том, чтобы убежать, но старались придать приличный вид своим поступкам: они, в день раздачи денег, платили актерам по одному шиллингу и шесть пенсов каждому, говоря, что им очень жаль, но что дело совсем не пошло; что билеты не раскупались, расходы громадные, или придумывали какую-нибудь обычную в этих случаях ложь.

И он начинал утешать их, говоря, что и сам потерял деньги, как будто бы это было достаточной причиной для того, чтобы и им также терять свои деньги.

Что касается того, что эти люди могут потерять свои деньги, то это немыслимо.

Им и терять нечего. Если они и теряют деньги, то никак не свои, а чужие, — в этом вы можете быть уверены. У этих людей совсем не было никакого капитала и они воспользовались актерами единственно для того, чтобы загребать чужими руками жар, в такой спекуляции, где весь риск был на стороне труппы, а на их стороне только одна выгода.

Система «на паях» была еще хуже этой. Попросту говоря, это означало только то, что если бы предприятие не увенчалось успехом, то актеры должны были бы разделить между собою поровну убытки, а антрепренер — если бы ему только это удалось — положил бы к себе в карман всю выручку.

Само собою разумеется, что из всех лиц, имеющих какое-нибудь отношение к сцене, на актеров в этом случае обратили бы меньше всего внимания и обманули бы их больше всех. Если бы в то время один из моих приятелей сделался театральным антрепренером, то, чтобы избавить его от излишних издержек, я дал бы ему следующие советы: