Алексей Мясников - Арестованные рукописи Страница 20

44. Право на жилище в СССР осуществляется весьма своеобразно. При официальной норме 11–15 кв. м на человека, записывают на очередь в основном тех, у кого менее 5 кв. м. на человека. В очередях стоят годами, причем обычно распределение идет не в порядке очереди, а в зависимости от самоуправства администраторов. В органах, распределяющих жилье, процветают взятки и коррупция. Подавляющая часть введенного в последние годы жилья, чем так гордится правительство, мало приспособлена для полноценного существования, нерациональна ни в бытовом, ни в экономическом, ни в архитектурном, ни в эстетическом отношении (см. Черемушки). В ряде городов запись на очередь связана с прожиточным цензом в данном городе, например, в Москве записывают лишь после 10-летнего проживания. Цены на кооперативное жилье стремительно растут и ныне практически недосягаемы для среднего труженика, сравнительно дешевая однокомнатная квартира — большой дефицит.

45. Образование в СССР имеет антигуманитарный характер, обусловленный официальной идеологией и политикой. В СССР есть кодекс строителя коммунизма, но ни в одной школе не преподается этика. Принцип партийности пронизывает как преподавание, так и преподаваемые предметы. Поэтому гуманитарные дисциплины — литература, история, обществоведение, политэкономия, философия, эстетика и др. — преподносятся в основном малоквалифицированными преподавателями и в извращенном, виде. Преподаватели общественных дисциплин — номенклатура партии, членство в КПСС для них обязательно.

46. Граждане СССР имеют право только на те достижения культуры, которые санкционированы официальными органами. Все учреждения массовой информации и культуры находятся под жестким контролем цензуры. Но даже ценности официально разрешенной культуры не являются общедоступными. Билеты на наиболее интереснее спектакли, выставки распределяются прежде всего среди бюрократической элиты, гордость русской нации Большой театр превратился в валютный театр, т. е. в театр для иностранцев. В СССР широко практикуется система закрытого просмотра фильмов и других культурных ценностей, которые доступны народу любой страны, но не доступны советскому народу. Помимо центральной есть республиканская, областная цензура. Местные органы власти непосредственно контролируют репертуар, подбор кадров и другие стороны культурной жизни данной области, города. Например, фильмы, демонстрирующиеся в одной области, могут не допускаться до массового экрана в другой области.

47. Научное, техническое и художественное творчество в СССР допускается лишь в той мере, в какой соответствует целям партократии. Никакая свобода здесь не может быть гарантирована, ибо любая деятельность в СССР находится под строгим контролем государственных органов и обеспечивается главным образом государством.

Неофициальное творчество, не подчиняющееся установленным нормам, игнорируется государством, а чаще всего преследуется. В этом случае у автора нет никаких прав, произведение может быть конфисковано и уничтожено, автор — репрессирован. Без санкции государства ни один автор не имеет право размножать и публиковать свое произведение ни в СССР, ни за рубежом (вспомним, например травлю Пастернака, Евтушенко, Солженицына, Сахарова, осуждение Даниэля, Синявского и многих других).

48. Естественное право граждан участвовать в управлении государственными делами в СССР формализовано и практически сведено на нет. Избирательная система фальшива и по сути дела есть скрытая форма административных назначений. Избиратели не имеют возможности выбора кандидата, ибо из кого выбирать, если так называемый «кандидат» в единственном числе и назначение его давно предрешено «сверху». Участие в «избирательных» компаниях обязательно. Статистика участвовавших в голосовании — всегда около 100 % — свидетельствует не об активности населения, а об активности партократии и фактическом бесправии граждан, т. к. последние не имеют права не являться на избирательный участок. Назойливость агитаторов не знает границ. Агитаторы и организаторы компании несут личную ответственность за неявку избирателя. Подобные случаи рассматриваются на партийных комитетах и влекут за собой репрессивные меры как по отношению к агитаторам, так и по отношению к неявившемуся избирателю. Подлинные результаты голосования подтасовываются и не попадают в официальную отчетность. Вот откуда 99,999 % проголосовавших, вот откуда «единодушие» избирателей, вот почему не бывает случая, чтобы какой-либо «кандидат» не был избран.

А чего стоит «участие» граждан в обсуждении и выработке проектов законов и государственных решений — видно хотя бы из характера нынешнего обсуждения проекта Конституции: в мутном океане массовой информации, протоколов, производственных совещаний нет и намека на критику, на подлинное обсуждение, все вылилось в насквозь неискреннее, фальшивое «одобрение». Никогда комментарий, подобный нашему, не попадет на страницы печати, на радио. Публичные дискуссия на эту тему попросту невозможны, а если и возникнут, будут немедленно пресечены.

Так называемые «органы общественного управления предприятием», все эти ПДПС, ОБЭА, ОБН, ООК и прочие, с самого начала были мертворожденными образованиями и в действительности не имеют никакого значения. Никаких начатков подлинного самоуправления на предприятиях СССР и даже в колхозах нет и при существующем режиме быть не может.

49. Критика официальных органов преследуется. В большом ходу анонимки, которые широко используются в интересах вышестоящей инстанции, в аппаратной борьбе за служебное кресло, за власть.

50. Афишируемая в СССР свобода слова, печати, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций есть фарисейское надругательство над народом. Никаких гражданских свобод в СССР не было и нет. Есть только организованные акции партократии, свидетельствующие о разнузданности и свирепости ее диктатуры. Свобода слова? — но в СССР сажают даже за анекдоты. Печати? — но в СССР нет ни одного самостоятельного издания, неофициальная печать, исключительно нелегальна, участь ее, участь «самиздата» известна всем — произведения конфискуются, авторы жестоко преследуются. Собраний? — только с представителем парткома, только под официальным контролем; прочие формы собраний, вроде посиделок дворовых старух или коллективного забивания «козла», допускаются лишь постольку, поскольку там не заходит речь о политике. Митингов? — это когда рабочих сгоняют в одну кучу и заштатные ораторы по бумажке говорят о Вьетнаме, о неграх в Америке, о Луисе Корвалане, об апартеиде в Южной Африке и о многом другом совершенно им непонятном, а потом все «единодушно» голосуют «за» — за что, зачем, тоже никому не понятно. Неофициальные митинги запрещены. Демонстрации? — только с многочисленными портретами членов политбюро, так называемых «вождей», которые снисходительно взирают на свои изображения, плывущие на руках хорошо организованной толпы.