Джекоб Эббот - Ромул. Основатель Вечного города Страница 20

Асканий правил более тридцати лет в Альба-Лонге, в то время как Лавиния царствовала в Лавиниуме. В целом они правили страной совместно и жили в мире и гармонии. Со временем оба они умерли. У Аскания остался сын, которого звали Юлом, а наследником Лавинии был Эней Сильвий.

Разумеется, в стране было множество разных мнений относительно того, кто из этих царевичей имеет больше прав на престол. Некоторые считали, что троянец Эней завоевал страну и стал ее полновластным владыкой независимо от женитьбы на Лавинии, поэтому Юл, как старший сын его старшего сына, должен по праву ему наследовать. Другие полагали, что Лавиния – истинная и законная представительница древней царской династии, и ее сын и наследник Эней Сильвий должен занять место на троне. Были такие, кто предлагал компромиссное решение: разделить страну на две части и отдать одну из них со столицей в Альба-Лонге Юлу, а вторую, со столицей в Лавиниуме, – Энею Сильвию. Однако это предложение было отклонено. Такие государства были бы слишком малы и слабы, и значит, не смогли бы защитить себя в случае войны с другими италийскими народами. В конце концов был найден другой компромисс. Все согласились, что Лаций должен сохранить свою целостность, и Эней Сильвий, будучи сыном Энея и Лавинии и представляя обе ветви династии, должен стать царем, а Юл и его потомки, занимая чуть менее высокое положение, станут суверенной властью в вопросах религии. Таким образом, Эней Сильвий и его потомки становились царями и в этом качестве командовали армиями и руководили государством, в то время как Юл и его семья приобретали звание верховных священнослужителей.

Такой порядок существовал год за годом и век за веком в течение четырехсот лет. Об этом периоде не сохранилось никаких записей, лишь одно обстоятельство сохранилось в памяти потомков. В династии Сильвиев был царь, которого звали Тиберий. В одном из сражений с войсками северных соседей он попытался переплыть через реку, по которой проходила граница. Течение понесло его, и с тех пор его больше не видели. После этого случая реке дали название Тибр, чем была увековечена память царя, ибо река, в которой он утонул, впоследствии стала знаменита. До этого река называлась Альбула.

Известен еще один эпизод, примечательный тем, что может служить прекрасной иллюстрацией нравам и обычаям тех времен. Одному из владык династии Сильвиев, которого звали Алладий, однажды пришла в голову мысль убедить людей, что он – бог. Для подтверждения своих притязаний он производил с помощью искусственных средств громовые раскаты и вспышки молний, якобы исходившие из его дворца на берегу озера в Альба-Лонге. Средства, которые он использовал для этой цели, были подобны тем, что в наше время используются в театральных постановках. Люди не позволили обмануть себя с помощью такого мошенничества, но вскоре вслед за тем они совершили такую же нелепую ошибку, как вера в фальшивый гром. Дело обстояло следующим образом: после сильной бури и ливня, обрушившегося на озеро и окружающие его горы, случилось наводнение; вода затопила царский дворец, и мнимый громовержец утонул. Люди сочли, что его смерть была вызвана вмешательством небес, покаравших его за святотатственное покушение на прерогативы верховного божества. Более того, ходили слухи – и один из историков записал их как заслуживающие доверия, – что Алладий был убит молнией во время бури и так наказан могущественной стихией, которую пытался подделать, еще до того, как потоки воды затопили дворец. Если его смерть была необычной и внезапной, не стоит удивляться тому, что в его участи видели исполнение воли божьей, ибо к грому и молнии в те времена относились с крайним почтением и суеверным ужасом. Но теперь отношение к этому явлению изменилось. Люди научились понимать его и защищать себя от его последствий. После того как Франклин и Морзе начали работу, призванную подчинить мощную и таинственную субстанцию, в которой зарождается это явление, воле человека, можно предположить, что недалеко то время, когда наука позволит действительно воспроизводить его в небе, как мы теперь воспроизводим его на столе перед аудиторией.

Наконец, по прошествии почти четырех сотен лет, в течение которых династия Сильвиев правила Лацием, очередной царь умер, оставив двоих детей – Нумитора и Амулия. Нумитор был старшим сыном, поэтому власть должна была перейти к нему. Но характер у него был тихий и даже немного слабый, а его младший брат был пылким и честолюбивым юношей, который скорее всего стал бы оспаривать право на власть. Отец, похоже, предвидел, что после его смерти между его сыновьями возникнут разногласия. Чтобы этого избежать, он постарался еще при жизни договориться об условиях передачи власти. В ходе последующих переговоров с братом Амулий предложить разделить все, чем владел их отец, на две части: царство составит одну часть, а имущество и сокровища – другую. Нумитор должен будет выбрать, какую часть он хочет получить. Это предложение выглядело разумным и непредвзятым и было бы таким, если бы право на наследство принадлежало бы в равной степени старшему и младшему сыну. Но это было не так: предложение Амулия было, в сущности, предложением разделить то, что целиком принадлежало его брату.

Но Нумитор, который не стремился отстаивать свои права, это предложение принял. Однако он выбрал царство, оставив богатства своему брату. Так они поделили наследство после смерти отца. Но как только Амулий вступил во владение сокровищами, он начал использовать их, чтобы обзаводиться влиятельными друзьями и укреплять свое политическое влияние. Со временем он узурпировал трон, и Нумитор почти без всякого сопротивления уступил. Он бежал и спрятался в глуши. Но у него было двое детей, сын и дочь, которых он вынужден был оставить. Амулий опасался, что со временем эти дети будут для него источником неприятностей, если потребуют наследство отца. Он не решился открыто убить их, боясь возбудить против себя гнев народа, а прибегнул к хитрости.

По его плану сына, которого звали Эгест, должны были убить на охоте. Он нанял людей без стыда и совести, которые взялись в разгар погони пронзить царевича стрелой или проткнуть его копьем, но чтобы это можно было представить несчастным случаем. Дочь, которую звали Рея (та самая Рея Сильвия, которую мы упоминали в начале этой главы), он не мог убить без того, чтобы не возбудить подозрений. А возможно, он был не настолько бесчеловечен, чтобы проливать кровь прекрасной беззащитной девушки, дочери его родного брата. Кроме того, у него самого была дочь Анто, которая росла вместе с Реей, и, возможно, ему было жаль лишать свою дочь любимой подруги. Поэтому он удовлетворился тем, что решил сделать ее весталкой. В этом случае ее жизнь будет полностью посвящена религиозному служению, что лишит ее возможности претендовать на трон. А так как клятвы весталки лишают ее возможности иметь семью, она не сможет иметь потомство, которое будет оспаривать его права на трон.