Андрей Богданов - Суворов Страница 20

Вестовые, расставленные на должном расстоянии от караула, должны были возгласом «к ружью!» предупредить часового у фронта и товарищей в караульне о приближении высокой особы. По возгласу часового «караул выходит и становится к ружью поспешно, однако без замешательства». На практике Суворов знал, что особа может «скоро проехать или из переулка выйти», так что всех ружейных приемов караул выполнить не успеет. Это было им учтено в совете «не торопиться и командовать порядочно: “ступай в ружье, к ноге, на плечо, на караул”, — сколько командир поспеет». «Особа» должна видеть готовность к отдаче чести и порядок, а не неприличную суету, за которую Суворов требует наказывать.

Александр Васильевич повелевал «караул содержать весьма строго… недреманно и осторожно, дабы из добрых солдат не сделать худых и за какую оплошность не подвергнуть себя… взысканию». От командиров требовалось, чтобы в любой момент, когда придется строить «фронт», солдаты были молодцеваты и подтянуты. Они должны были выглядеть как те игрушечные солдатики, которыми любили забавляться высокие особы по всей Европе: с белыми пудреными головками, косичками, бантиками, галстуками и прочей дребеденью, не имевшей для военного дела никакого смысла.

Бессмысленность украшательств, отнимавших у солдат много времени и мешавших на войне, была осознана позже. В 1760-х гг. Суворов полагал эту мишуру существенной частью солдатской службы. Чтобы солдат в любую погоду был готов выскочить из караульни и стать во фронт, полковник требовал от офицеров, сержантов, капралов и ефрейторов заботиться о его внешнем виде, особенно о прическе: «бело напудренных» буклях и косичке днем, пока охраняемая особа не пойдет спать, «не напудренных буклях» ночью. Букли и косы солдаты носили даже в деревне, в любую погоду.

Парик солдату (в отличие от знатных особ) был не положен. Вид парика должны были иметь собственные волосы, с приплетенной к ним на лентах косичкой на проволочной основе. Суворов делился своим опытом ношения форменной прически в главе «О убранстве и чистоте». Букли заботили Александра Васильевича в первую очередь, потому что были видны всегда и, в отличие от привязной косы, нуждались в постоянном уходе, — как и усы, положенные отборным солдатам-гренадерам. Во второй части главы, где полковник раскрывает содержимое солдатского подсумка и карманов, средства по уходу за прической названы сразу после необходимого для работы с ружьем.

Головные уборы: гренадерские шапки и колпаки, мушкетерские шляпы, — предписывалось носить с лихостью, набекрень, скошенными направо. Сшитая из плотного зеленого сукна на красной подкладке форма носилась слоями, в зависимости от времен года. Слои по погоде расстегивались (они были на крючках), и отворачивались (для крепления отворотов на форме были пуговицы). Летом с относительно легким нижним камзолом полагалось надевать и легкие белые штаны. А осенью и зимой, когда поверх камзола носили плотный кафтан, штаны полагались зимние — толстые красные. Зимний наряд при необходимости утеплялся длинной, до пят, епанчой: широким василькового цвета суконным плащом на крашеной полотняной подкладке.

По погоде солдаты носили и обувь: башмаки со шнурками и штиблетами или сапоги выше колена. Они утеплялись соломой или ватой. Сапог солдаты имели по одной паре, башмаков — по две. «В сухую погоду надевать штиблеты и башмаки, а сапоги в одну грязь, в походе же — как приказано будет», — предписывал Суворов. Как и башмаки, солдаты «сапоги переменяли с одной ноги на другую, чтоб они не сносились и в ходьбе ног не потерли». «Для чищенья обуви» в сумке каждого солдата всегда должны была иметься «щеточка и ступочка ваксы».

Только в карауле, большом полковом строю и в церкви следовало носить красный шерстяной галстук «с тонкою белою полотняного обшивкою». Повседневно полагался «галстук шириною в вершок (4,4 см. — Авт.) волосяной черной с тонкою кожаною черною обшивкою на 4-ю долю вершка; оба застегивались сзади, на пряжку под косой. Ворот рубашки или манишки, в отличие от манжет из “тонкого полотна в вершок”, не должен был виднеться из-под галстука. Но все равно “во всяком карауле, большом полковом и церковном строях” Суворов предписывал “быть всегда в белой рубашке или манишке, в прочее время, хотя не в белой, однако чистой. Сверх того иметь белую рубашку или манишку в запасе”».

Масса трудов была связана с уходом за белыми ремнями: портупеей, на которой висел на левом бедре тесак, и перевязью от подсумка для боеприпасов. Тщательно белить и лощить требовалось также ремни, крепившие за плечом пехотинца туго свернутый «изнанкою внутрь» плащ.

Особых забот требовали короткие (чуть ниже колен) штаны-кюлоты, хлопчатобумажные чулки, которые следовало «вытягивать крепко и подвязывать за коленом», к башмакам штиблеты (голенища на пуговицах, надеваемые с башмаками) с выступавшими из-под их верхнего края штибель-манжетами, кафтаны и камзолы (которые следовало латать тканью того же цвета), плащи, пристраивание которых на ремнях за спиной было целой наукой, наконец, начищенные до блеска тесаки и ружья.

Вопреки мнению, что ружья в русской пехоте уродовали, начищая канал ствола битым кирпичом, спрямляя приклад (для более удобного взятия «на караул») и выдалбливая деревянные части, чтобы поместить в них брякающие предметы, Суворов требовал заботиться о ружье как о боевом оружии. Для «блистания» на караулах и парадах железо начищалось снаружи, а греметь — следовательно, болтаться — ничто было не должно. Аналогичную картину мы наблюдаем и в «Инструкции полковничьей пехотному полку», составленной в 1764 г. шефом Черниговского мушкетерского полка генерал-майором А.И. Бибиковым{16}.

Иначе быть и не могло. Опыт Семилетней войны, обобщенный в Уставе пехотного строя 1763 г.{17}, в создании которого принимал участие Василий Иванович Суворов, пожалованный чином генерал-аншефа[16], требовал от пехоты быстрого, точного и эффективного огня. Для этого в 1763 г., с немалыми казенными расходами, для армии была создана нового образца фузея (род мушкета), поступившая в войска, когда Суворов обучал Суздальский полк.

То, что пехота все равно стреляла недалеко и неточно, было связано со свойствами гладкоствольного оружия, а не нравами командиров русской армии, якобы заставлявших это оружие портить. При этом выбор в пользу быстро заряжаемых и простых гладкоствольных конструкций всюду в Европе делался сознательно: нарезные ио диагонали стволы были известны давным-давно[17]. Но массовым это оружие смогло стать, когда был изобретен новый способ воспламенения пороха (взрывом капсюля вместо поджигания искрами от кремня) и соответствующий ему унитарный патрон.