Алиса Акимова - Дидро Страница 20

Так представляется происходящее Дени — мы знаем об этом из его собственных писем. Родители же полагают, что он сошел с ума, и принимают «необходимые меры для его спасения».

И все-таки Дидро бежит глухой ночью, выпрыгнув в окно. Пройдя пешком, да еще и в ужасную погоду тридцать лье, он добирается до Труа, откуда дилижанс доставит его до Парижа. Он еще и голодает всю дорогу, потому что, опасаясь преследования, идет проселками, попадая только в глухие деревушки, где нельзя купить ничего, кроме вина и хлеба. Хорошо, что он утаил от своих тюремщиков несколько монет, завязав их в подол рубахи.

Скромный запас белья, захваченный им с собой, потерян. Можно только надеяться, что тетка — единственная из родственников, принявшая его сторону и приютившая племянника у себя, как только начались семейные распри, перешлет в Париж книги, оставленные им у нее на столе.

Опасаясь дальнейших преследований, Нино в письме просит Нанету снять ему меблированную комнату поблизости от себя или в другом месте. На старой квартире ему оставаться нельзя: вне всяких сомнений, отец поручил брату Ангелу устроить так, чтобы его арестовали, и тот не преминет выполнить это поручение.

И все-таки куда больше, чем гнева отца, который теперь уже наверняка лишит его наследства, Дидро боится гнева своей невесты. Он пишет ей: «Если ты будешь недовольна неудачей моей поездки и покажешь это, я, подавленный горем, исстрадавшийся, решусь сразу положить всему конец. Смерть моя или жизнь зависит от приема, который ты мне окажешь…» Если он потеряет и ее, что сможет удержать его в этом мире?!

Беспокоит Дени и то, как отнесется к печальным известиям матушка Шампьон. Он предлагает Нанете скрыть от матери часть истины, чтобы уменьшить ее горе.

Но со свойственными ему переменчивостью настроений и неистребимым оптимизмом он кончает письмо заверениями, что все еще обернется к лучшему: «То, что откладывается, нельзя считать безвозвратно потерянным».

И в конечном счете в том, что относится к отцовскому наследству, он окажется прав. Состоится и примирение с родителями, хотя и не сразу.

Но увы, столь же справедливы опасения Дидро, касающиеся его невесты и ее матери. Трудно сказать, чего тут было больше — скорби ли из-за утраченных наследства и пенсии, религиозных ли предрассудков и предрассудков мещанских, сложного ли расчета, но в руке Анны Туанеты Шампьон ему наотрез отказано, и отставного жениха, несмотря на все его настояния, больше не принимают.

Мало того, чтобы окончательно отрезать ему путь к себе, дамы Шампьон переезжают с улицы Бутебри на улицу Пупе. Именно по этому адресу 1 февраля 1743 года приходит письмо Дидье Дидро мадам Шампьон. Как мы уже знаем из разговора с каноником Марселем, ножовщик уговаривает ее отказаться от брака дочери с его сыном, заверяя, что это супружество не принесет счастья обоим.

Что же касается Дени, чувствующего себя глубоко несчастным, он, переехав на остров Нотр-Дам, улица Двух Мостов, тяжело заболевает. И как говорится: не было бы счастья, да несчастье помогло. Некому подать бедняге ни чашки горячего бульона, ни прохладительного питья. Могут ли Нанета и матушка Шампьон не навестить больного?! И они навещают его все чаще и чаще. А от сострадания не такая уже длинная дорога к прощению. Да и церковка «Петр на быках» неподалеку от собора Нотр-Дам и квартиры Дидро.

Церемония, как нам уже известно, состоялась в полночь 23 ноября 1743 года. Присутствовали на ней Мари де Мальвиль, мать невесты, Пьер Боссон, викарий церкви «Петр на быках», священник Жан Батист Гильо, старый каноник Доль и свидетель со стороны Анны Туанеты, сосед дам Шампьон, торговец Габриель Пулен.

Брата Ангела на свадьбу не пригласили, но он не замедлил о ней проведать и тут же накляузничать метру Дидье.

III Семейное счастье

Квартира молодоженов на улице Сен-Виктор, где Дидро уже жил однажды, неподалеку от площади Мобер, так хорошо ему знакомой, и Конского базара, отнюдь не стала приютом счастья. Уже начало этого брака, совершившегося после стольких препятствий, оказалось неудачным. Видно, он был заключен не на небесах. И не так уже трудно было это предвидеть.

Руссо, вернувшись из Венеции и застав своего друга женатым, не скрывал своего неудовольствия. Вспоминая об этом времени, он через много лет в «Исповеди» писал: «У него была Нанета, у меня была Тереза… Разница была только в том, что моя Тереза, будучи наружностью так же хороша, как его Нанета, обладала кротким нравом и любезным характером, способным вызвать привязанность в честном мужчине, тогда как его Нанета была груба и не обнаруживала никаких качеств, способных искупить пороки ее воспитания. Однако он на ней женился. Он поступил хорошо, если обещал ей это. Что же до меня, не обещавшего ничего подобного, то я не поспешил последовать его примеру».

Трудно удержаться, чтобы не забежать вперед и не сказать, что и Руссо женился на своей Терезе, и брак его тоже оказался неудачным. Разница состояла в том, что Дидро, хотя он и утверждал свободу чувств и право человека оставить женщину, если он ее разлюбил, не бросил своей жены и когда любовь его к ней прошла бесследно, а Руссо свою Терезу, да еще с четырьмя детьми, оставил. Мало того, Дидро всю жизнь помогал оставленным Руссо жене и детям, чего не делал сам Жан Жак. И такому благородному и самоотверженному поведению Дидро нисколько не препятствовала жестокая ссора, в которой он был с Руссо с 1757 года до самой смерти последнего.

Так понятно, что мадам Вандель, стараясь обелить свою мать, вступила в спор если не с самим Руссо — «Исповедь» вышла в свет после кончины автора, — то с его книгой. В 1812 году она писала Мейстеру: «Страница, где он сравнивает мою мать с этой тварью, привела меня в ярость. Моя мать была ворчунья, но она была дочерью очень доброго разорившегося дворянина. Она воспитывалась в монастыре, была красива и умна, как ангел… Ошибка моего отца была в то% что он не дал ей светской выучки, ибо, будучи ревнив, он не хотел показывать ее свету. Я мысленно сравнивала характер моей матери с неотшлифованным хрусталем… Это была благородная, очень гордая и искренняя душа, не умевшая прикрашиваться вежливостью, набожная без ханжества и достаточно развитая, чтобы читать трагедии, комедии и романы. Одиночество, домашние невзгоды, на которые обрекала ее самая крайняя нужда, огорчения, причиняемые изменами моего отца, и незнание светских манер испортили ее характер…»

Эта защита граничит с обвинением. На самом деле отношения супругов складывались так. Хотя Дидро и говаривал, что хорошей женой может быть хорошая кухарка, а не умная женщина, а его жена обладала достоинствами кухарки, он быстро стал тяготиться ее обществом и изменять ей. Этому не препятствовало, что он и в самом деле был ревнив. Несмотря на крайнюю нужду, испытываемую ими в первые годы брака, запретил Анне Туанете появляться в мастерской ее матери, где бы ее могли видеть посторонние мужчины.