Алекс Громов - Клеопатра. Любовь на крови Страница 20

Действительно, общество избранных было создано и получило греческое название "амиметобиой" — "Союз неподражаемых". Клеопатра присутствовала в нем на тех же правах, что и остальные спутники Антония, часто она даже переодевалась в мужскую одежду, чтобы участвовать в различных выездных гулянках и ночных похождениях. На какое-то время жизнь "неподражаемых" превратилась в бесконечную череду пиршеств, состязание в роскоши, изысканности и оригинальности. Плутарх утверждал, что слышал от собственного прадедушки такую историю: некий молодой человек, друг точильщика при доме Антония, войдя за ним следом как-то на кухню, обнаружил там "среди прочего изобилия… восемь кабанов, которых жарили разом, и удивился многолюдности предстоящего пира. Его знакомей засмеялся и ответил: "Гостей будет немного, человек двенадцать, но каждое блюдо надо подавать в тот миг, когда оно вкуснее всего, а пропустить этот миг проще простого". Поэтому повар, не зная точного часа, когда явится компания высокопоставленных прожигателей жизни, поставил жариться туши с определенным интервалом по времени, чтобы в любой момент можно было подать безупречно готовое жаркое к столу.

Антоний и Клеопатра. Художник Л. Альма-Тадема

Известен и еще один исторический анекдот, относящийся к тому периоду. Желая похвастаться перед Клеопатрой талантами рыболова, Антоний нанял рыбаков, которые, подныривая под его удочки, насаживали на крючки больших рыбин. Клеопатра тотчас обнаружила подлог и приказала одному из своих людей нырнуть раньше и нацепить на крючок вяленую рыбу. Шутки подобного рода пользовались в кругу "неподражаемых" большим успехом.

"Неподражаемые" ходили по городу инкогнито, ночью, иногда даже в одежде слуг. Развлекаясь, как подростки, они стучали в окна, пугая мирных жителей, заходили в припортовые кабаки, где Клеопатра не отказывалась ни от вина, ни от азартных игр. "Она ведет себя с той свободой, какая дозволительна лишь для женщин вне общества: для куртизанок, столь любезных сердцу Антония, только на этот раз их роль берет на себя царица", — замечает Декс. Плутарх же, который считал Клеопатру причиной падения Антония, писал, что она изобрела множество способов льстить его уму и сердцу, каких не предвидел и Платон, и. "всякий раз сообщая все новую сладость и прелесть любому делу или развлечению, за какое ни брался Антоний, ни на шаг не отпуская его ни днем ни ночью, крепче и крепче приковывала к себе римлянина".

Кстати, среди всей роскоши и сладкой жизни Клеопатра незаметно переставила акценты в своем правлении. "С наступлением 41 года, то есть с того самого момента, как между Клеопатрой и Антонием начались переговоры, приведшие к встрече в Тарсе, в египетском политическом протоколе обнаруживается одна особенность, — отмечает Пьер Деке. — Птолемей по прозвищу Цезарь по-прежнему упоминается в политических актах рядом с Клеопатрой, но теперь нет и речи о его царствовании, речь лишь о правлении Клеопатры, о ее одиннадцатой годовщине на престоле". Так что сын Цезаря более не демонстрируется властительной матерью как наследник "божественного Юлия", и весьма возможно, что коррективы были внесены, дабы не раздражать официально назначенного наследника Цезаря — Октавиана. Тем самым ему отправлялся месседж — Антоний и Клеопатра, сколь бы близкими и серьезными ни были отношения между ними, не покушаются на его, Октавиана, законный статус.

Пока не покушаются.

ПОХОД АНТОНИЯ ПРОТИВ ПАРТЯН. ССОРА С КЛЕОПАТРОЙ

Но вот благословенный период безмятежных радостей начал подходить к концу. Возможно, Антоний, пресытившись окружающим великолепием, вспомнил, что Октавиан не теряет даром времени, укрепляя свое могущество, а их соперничество отнюдь не кануло в Лету навсегда. Возможно, ему просто стало не хватать войны — заскучал полководец в египетском раю. Или и впрямь осознал необходимость усмирить вечно беспокойных соседей — парфянские племена.

— Парфяне зашевелились, — говорит он Клеопатре. — Надо их угомонить.

— Они не представляют для нас опасности. А я жду ребенка.

— Я уезжаю.

Разные историки по-своему трактуют это расставание. Кто-то, подобно Блону, видит в нем настоящий разрыв, ссору, даже предательство, которое египетская царица так окончательно и не сможет простить своему возлюбленному. И когда несколько лет спустя Антоний пришлет гонца к Клеопатре, жизнь этого посланника будет воистину висеть на волоске.

"— Марк Антоний требует вашего приезда в Антиохию, в Сирии.

Клеопатра молча смотрела на посланца. С момента безжалостного: "Я уезжаю", еще звучавшего в ее ушах, прошло целых три года. После отъезда триумвира у нее родилась двойня — Клеопатра Селена и Александр Гелиос (дочь Луны и сын Солнца). Дети уже ходили и лепетали. Целых три года царица Египта издали следила за успехами своего возлюбленного, вначале с тоской, а затем с гневом, поскольку ей стало известно, что после девятилетнего вдовства Антоний женился на сводной сестре Октавиана.

— Отец моих детей гнусно обманул меня.

Она запретила произносить его имя в своем присутствии. Три года унижений, а теперь это послание! В ту эпоху любая правительница, столь же страстная, как Клеопатра, немедленно лишила бы жизни гонца".

Впрочем, есть и такое мнение, которое озвучивает, в частности, Декс, что расставание прошло мирно и разрыва не означало. Просто Антоний собрался в путь, и Клеопатра его отпустила. Она сделала все возможное, чтобы с его помощью укрепить трон и власть. Ей не пришлось платить контрибуцию, вкладывать деньги в обустройство римских ветеранов, как этого от нее поначалу пытались требовать. Но тем не менее Клеопатра "лишилась многих иллюзий… ее самолюбие было уязвлено. Не бывать ей повелительницей Рима. Хоть она еще не рассталась окончательно с прежней мечтой, она понимала, что если раньше у нее были шансы стать супругой Цезаря для Востока, то теперь она, возможно, сумеет сделаться всего лишь женой римского представителя в этой части мира, в лучшем случае римского властителя восточных областей".

При этом не следует забывать, что у Антония в момент его отъезда из Александрии навстречу войне с парфянами имелась законная супруга Фульвия, которая славилась неуживчивым характером. Но зато она была безупречной римской гражданкой. И понятно, что Антонию нелегко было прийти к окончательному решению. Сколь бы ни были приятны александрийские развлечения, одно он наверняка понимал ясно: выбор между проблемами и скандалами, которыми грозит ему встреча с Фульвией, и наслаждениями, которые дарует прекрасная Клеопатра, — ото не просто выбор между двумя женщинами. Это выбор между Римом и Востоком, между шансом занять важное положение в Риме (а может быть, если фортуна будет благосклонна, и стать там самым первым гражданином, если уж не царем) и царской властью над землями, прилегающими к Александрии. Но второй вариант неминуемо делал его соперником, а значит, врагом нынешнего правителя Рима.