Фаина Раневская - «Моя единственная любовь». Главная тайна великой актрисы Страница 21

Все равно теперь мысленно зову Большакова Востоковым и Эйзенштейну ни за что не прощу обиды.

Я опять отвлеклась, но ты знаешь, как тяжело мне сознавать, что ценят не по таланту или готовности много работать, а по семитским чертам и опасению, чтобы не затмила собой кого-то другого. А ведь какой мерзавец эротоман!

Мы снимались в анненковской «Свадьбе» по Чехову. Там все играли на равных, все отменно, никто не волновался, что кто-то кого-то затмит.

Анненкову и в голову не приходило задуматься, кто в какой семье родился, играли и все.

Мы с Андреем встречались не только у Маши, все же Симферополь город небольшой, особенно если живешь и служишь в центре, можно столкнуться и на улице.

Та встреча получилась неожиданной, но какой!..

Осень в двадцатом году наступила рано, была ветреной, холодной и неуютной. Но в тот день выдался приятный денек – и потеплей, и посуше. Я решила не торопиться домой и пройтись. Сидеть в каменном мешке кельи не слишком приятно, тем более ее невозможно нормально проветрить, а нас трое на небольшой площади. Места в монастыре было хоть отбавляй, но каждый дополнительный метр требовалось обогреть, это расход дров, которых не хватало. Вот и ютились как можно плотней, в тесноте, да не в обиде, воздух не самый свежий, зато теплый.

Я брела по Екатерининской, рассматривая прохожих, пытаясь запомнить чью-то походку, чьи-то жесты, манеру смеяться и прочее. Павла Леонтьевна частенько напоминала, что это полезно.

И вдруг…

– Фанни!

С другой стороны улицы ко мне спешил Андрей! Я мысленно произвела ревизию своего вида, поняла, что если что-то и не так, поправить все равно не успею, и пару раз глубоко вздохнула, чтобы справиться с сумасшедшим сердцебиением.

Он поцеловал руку, улыбнулся:

– Вы прекрасно выглядите. Куда-то спешите?

Я ответила, что просто прогуливаюсь, наблюдаю. Андрей любопытен, как ребенок, хотя уже подполковник с боевыми наградами, поинтересовался, за чем я наблюдаю. Пришлось объяснить, что набираю пластический материал для ролей. Мне нравилось это выражение, услышанное однажды от Рудина.

Андрею тоже понравилось.

– Хотите кофе с пирожными? Или горячего шоколада?

Я изумилась. Приказом Верховного главнокомандующего генерала Врангеля в Крыму запрещено производить любые кондитерские изделия. Мы давно забыли, что такое шоколад или пирожные. Да и кофе тоже.

Андрей объяснил, что в ресторанах есть все, только нужно знать, в каком и как спросить. И, конечно, иметь франки, за крымские рубли вряд ли получится купить.

Я не стала говорить, что франки в последний раз видела, когда мы всей семьей были на Лазурном берегу. Но Андрей и не спрашивал, он повел меня в ресторан гостиницы «Бристоль». Я помнила, что у него самого там роскошный, как Маша сказала, номер. Но если бы он повел и в номер, была бы только рада. Пусть хоть на час стать его женщиной, а там как будет!

Немного позже, в октябре, когда стукнули настоящие морозы (градусов пятнадцать!), я выглядела как настоящее чучело – в большом пальто, платке и стоптанных туфлях с отваливающейся подошвой, но в сентябре еще ходила в жакете и шляпке. Потому привести меня в ресторан «Бристоля», конечно, не очень удобно, но не позорно. Андрея мой вид не смутил.

По тому, как перед ним раскланялся метрдотель, я поняла, что мой спутник завсегдатай. Верно, где же обедать тому, у кого номер в «Бристоли»?

Но нас позвал за свой столик какой-то военный:

– Андрей Александрович!

Андрей встрече обрадовался, повел меня к тому столику, представил полковника Краснокутского Николая Тимофеевича. Я запомнила потому, что у меня в Москве был знакомый студент – полный тезка полковника.

Полковник тут же похвалил котлеты де-воляй, мол, научились делать и здесь. Я помнила эти нежные куриные филе с начинкой из сливочного масла с зеленью, мы ели их в Париже в определенном ресторане, отец говорил, что только там делают настоящие де-воляй. Но при одной мысли, сколько это должно стоить здесь, желудок сжался и категорически запротестовал. На вопрос Андрея, буду котлетку или желаю жаркое, ответила:

– Нет-нет, только кофе, пожалуйста.

Андрей подозвал официанта и тихо поговорил с ним, подав какую-то купюру. Тот согласно кивал.

Пока ждали заказ, говорили ни о чем, полковник оказался хорошим собеседником, не помню почему, но я в лицах изображала сценку в парижском ресторане, когда нам подавали тот самый де-воляй. Андрей смеялся и смотрел на меня каким-то особым взглядом (я обрадовалась, что если уж не интересую его как женщина, то хотя бы занимаю как актриса), а полковник заявил, что я должна играть на сцене, непременно должна! Теперь смеялись мы с Андреем. Узнав, что я так и делаю, Краснокутский обещал прийти на ближайший спектакль.

Теперь Андрей смотрел на меня лукаво, ожидая, что я отвечу. Дело в том, что ближайший спектакль на следующий день, это «Три сестры», и я в роли Натальи. А через несколько дней я играла там же Машу. Под его насмешливым взглядом я пригласила полковника на завтрашний спектакль. Андрей кивнул, пряча улыбку в усах. Меня больше всего порадовала мысль, что он знает расписание моих спектаклей! Это уже чего-то стоило.

Пока беседовали, нам принесли большой кофейник и целую вазу пирожных. Андрей объявил, что кофе нужно выпить, а пирожные съесть. Мы действительно пили хорошо сваренный кофе и лакомились пирожными. Я с грустью думала, что из ресторана не принято забирать еду с собой, как я иногда делала у Маши, та норовила подсунуть мне то мясо, то сладости, а то и просто свечи или масло. Я ела вкуснейший эклер и представляла, как порадовалась бы такому забытому лакомству Ира.

Наверняка Андрей понял мою заботу, наклонился к уху и тихонько сообщил, что сейчас принесут коробку с пирожными для моих родных. Я чуть не заплакала.

Вскоре полковник заторопился, объясняя, что уже и без того опоздал. Мы простились с ним душевно, но без особого сожаления. Тогда я не знала, что еще раз встречусь с этим именем при самых страшных обстоятельствах!

Официант действительно принес большую коробку с пирожными и пакет еще с чем-то. По просьбе Андрея все было завернуто в бумагу, чтобы не привлекать ни чьего внимания. Я восприняла это как сигнал к окончанию встречи, Андрей явно расстроился:

– Вы торопитесь, пора уходить?

Конечно, я осталась. Уже понимала, что никакого визита в номер не будет, но само общение доставляло такое удовольствие, что отказаться от него невозможно. Хорошо, что спектакля в тот день у меня не было.

Он все-таки заказал котлеты, мои протесты не принял. Беседа продолжилась.

И вдруг…

– Фанни, вы не обидитесь, если я задам нескромный вопрос?