Юрий Семенов - Комиссар госбезопасности Страница 21

— Даже так?! — воскликнул Михеев. — Впрочем, почему бы и нет, сами-то мы не очень горазды на поощрение, считаем, выполнил свою работу, и все тут… А я собираюсь нынче говорить у наркома о некоторых ненормальностях в отношениях командования с особистами.

— Этот вопрос надо основательно проработать, чтобы разговор не сошел на частные издержки реорганизации. Без них не бывает.

— Хорошо, повременю, — согласился Михеев, сочтя довод заместителя веским и высказанным вовремя.

А Будников продолжал:

— Надо бы заготовить по этому поводу проект письма в округа за подписью наркома. В нем обстоятельно, тактично разъяснить командованию роль и задачи особых отделов, подобрать характерные примеры взаимных контактов. Ведь чаще сложности в отношениях возникают от незнания, недопонимания сути нашей работы. И здесь оперативники должны быть на высоте. Для особых отделов тоже надо заготовить циркулярное письмо.

— Все так — письма, отпечатанные указания. Но мало от них проку, — засомневался Михеев. — Послать разъяснение командованию в части от имени наркома — это понятно. Разошлем наставительные указания оперработникам. Но это — капля в море. Надо сюда вызывать начальников особых отделов округов для отчета о работе, тут и поговорить с ними по всем вопросам. Будет обоюдная польза.

— Вот это верно, — поддержал Будников, сам думавший об этом. — Начать надо с западных округов, пригласить всех сразу… Тем более после инспекционных поездок картина ясна, остается посоветоваться и сделать толковые выводы. Откладывать нечего.

— Придется обождать немного, пока закончим дело с « Выдвиженцами».

— В каком положении оно? — озабоченно спросил Будников, хотя в словах Михеева не уловил ничего тревожного.

— Неплохо… Вышли на связного Рублевского, вчера установили радиста. В перехваченной шифровке зацепили львовскую связь, но определенного по ней пока ничего… Текст был такой: «Главный восстановил львовскую швею, осваивает стояк. Контролирует кадровик. К приему готов. Белка пошла…»

— Логика кое-что подсказывает. Видно, резидент отыскал старую связь, восстановил ее и осваивает конспиративную квартиру. Она представляется надежной, можно давать явки. Ну а кадровик — это вербовщик, так сказать, лицо для особых поручений, водятся у них такие. Что касается «белка пошла»… Связная, наверное. Может быть, за кордон пошла? Или просто работать начала…

Михеев досказал:

— Женщина вклинилась. Молодая, жена летчика. Он служит подо Львовом, она живет в Киеве… Очень подозрительный у нее контакт со связным Рублевского, ездила с ним к радисту. Ты познакомься подробнее с материалами. — Михеев достал из сейфа папку и передал ее Виктору Ивановичу. — Тут забот еще хватит. Наступил переломный момент, надо выходить на сближение, вынуждать их на опрометчивые действия. В общем, сам знаешь, надо побыстрее и надежно довести их до полного провала. Подумай об этом… Ярунчиков сегодня доложит свой план.

— Хорошо. Нарком, конечно, встревожен, торопит с этим делом?

— Не забывает. Но сегодня я с обнадеживающими результатами на доклад явлюсь… — поднялся Михеев и стал убирать со стола бумаги, подытоживая разговор: — Значит, разведывательную работу неплохо поставили… Похоже, наплыв немецких войск в приграничных районах спал. Перепроверить бы эти данные. И вообще шире использовать ценный канал информации.

— Знаю, думаю…

Шагая с Будниковым по коридору, он сообщил:

— А я хочу привлечь тебя к одной работе. Задумка появилась создать боевое руководство для армейских чекистов. Чтобы все было ясно…

— Что-то вроде боевого устава? — уточнил Будников.

— Не совсем. В руководстве я мыслю растолковать чекистам об их месте в бою, в сложной обстановке, подсказать, как поступать в той или иной ситуации в обороне, в наступлении, при вынужденном отходе. Подключим к работе бывалых чекистов, повоевавших в гражданскую, на финском фронте.

— Надо ли, Анатолий Николаевич? — усомнился Будников. — Армейские чекисты руководствуются данными им правами, существующими положениями и указаниями. Стоит ли им еще разжевывать, пусть сами соображают, что и как делать.

— Ты так считаешь? — даже приостановился Михеев, не ожидавший такого возражения, но тут же двинулся дальше, заключив:

— Завтра на занятиях по тактике возьмем да и повоюем в роли оперуполномоченных… со ссылкой на существующие положения. И застенографируем. Вот и будет ответ, нужно ли боевое руководство.

…В течение дня Ярунчикову доложили, что утром Хопек пошел на занятия в школу, Рублевский — на службу в штаб округа, а Осин по пути к себе в контору заглянул на рыбный рынок, выпил у палатки стакан бочкового молдавского вина, беззаботно пошатался вдоль рядов, пошучивая с торговками-молодухами, и в приподнятом настроении отправился на работу. Ровно в двенадцать часов Осин ушел из конторы обедать в кулишню, съел пшеничную похлебку, а потом автобусом уехал на элеватор: послал с поручением начальник конторы «Заготзерно» — как после узнал Ярунчиков, не без содействия Плетнева.

Сам Дмитрий Дмитриевич появился в особом отделе около трех часов дня и первым делом отдал в фотолабораторию кассету с пленкой, попросил скорее проявить ее и напечатать снимки, а затем уж отправился к бригадному комиссару.

— Через часок будут готовы снимочки, — с заговорщицкой интонацией сообщил он Ярунчикову.

— Уже? — изумился Никита Алексеевич. — А что надутый такой? Промашка вышла?

Плетнев отмахнулся, говоря:

— Не-ет, все как надо. Увидите карточки — поймете. Мерзость необыкновенная.

— Да что там в них? — сразу успокоился Ярунчиков. — Была бы польза для дела.

Когда снимки принесли, он сконфузился. Он даже чуть подался от стола, на котором была разложена «коллекция» Осина, глянул на Плетнева, покачал головой и брезгливо хмыкнул:

— Крепко скомпрометировали красавицу… Не это ли обстоятельство — причина ее нервозности в сквере?

— Конечно, но не обстоятельство, а просто моральная казнь! И что любопытно, все снимки сделаны в одном ракурсе, видимо, фотографировали из комнаты, соседней с той, где она с Осиным расположилась…

— Выходит, шантаж?

— Безусловно. Как вы думаете, не с помощью ли этих снимков Осин заставил Савельеву поехать с ним в Бровцы?

Ярунчиков не отвечал, думал. Мысленно он соглашался с Плетневым.

— Еще эта поездка в Москву, — продолжал тот. — Сколько там пробудет? Думаю, недолго, все-таки дома больная мать.

— Что же вы собираетесь делать с этими фотографиями? — спросил наконец Ярунчиков.