Мария Баганова - Рудольф Нуриев Страница 21

Произведение это тесно связано с традициями немецкого романтизма. Состоит оно из трех песен, исполняемых мужским голосом на простой мотив, и финала. В мелодии чередуются размышления, гимн радостям жизни, горе, и наконец, примирение с судьбой. В этом балете вообще нет привычных зрителю порхающих балерин, все внимание сосредоточено именно на мужском танце. Персонажей двое: Подмастерье и Судьба. Человек стремится к счастью, к свободе, а Судьба неумолимо увлекает его к смерти.

В этом балете танцевали Хорхе Донн, Рудольф Нуриев и Паоло Бортолуцци.

Все три исполнителя один за другим умерли от СПИДа меньше чем за год. Морис Бежар тяжело переживал этотудар. Оплакав последнего из своих любимых исполнителей, он вообще запретил ставить этот спектакль, дав разрешение лишь один раз — на гала-концерте в десятилетие смерти Нуриева. Сам Морис Бежар дожил до восьмидесяти лет и скончался в 2007 году в одной из больниц в Швейцарии.

Судьба подарила Нуриеву встречи с выдающимися балетмейстерами XX века. Многие из них специально для него создавали балеты — великие балеты. А вот начало той цепочки удивительных знакомств было не слишком обнадеживающим.

В Нью-Йорке Нуриев познакомился с Джорджем Баланчиным (Георгием Баланчивадзе), начинавшим свою блестящую карьеру в труппе Дягилева. В балетную школу при Мариинке он поступил в 1913 году, а окончил ее уже после революции, после чего еще год занимался в Консерватории. Во время поездки на гастроли в Германию в 1924 году Баланчивадзе вместе с несколькими другими советскими танцовщиками решил остаться в Европе и вскоре оказался в Париже, где получил приглашение от Сергея Дягилева на место хореографа в Русском балете. Именно по совету Дягилева танцор адаптировал своё имя на западный манер — Джордж Баланчин.

Вскоре Баланчин стал балетмейстером Русского балета и в течение 1924–1929 годов (до смерти Дягилева) поставил девять крупных балетов и ряд небольших отдельных номеров. Серьёзная травма колена не позволила ему продолжать карьеру танцовщика, и он полностью переключился на хореографию. Баланчин считал, что в балете совершенно не важен сюжет, главное лишь музыка и само движение: «Нужно отбросить сюжет, обойтись без декораций и пышных костюмов. Тело танцовщика — его главный инструмент, его должно быть видно. Вместо декораций — смена света. То есть танец выражает всё с помощью только лишь музыки». Но в то же время Баланчин любил именно балерин, а мужчин-танцовщиков воспринимал лишь как фон для красавиц в газовых пачках. «Балет — это женщина», — любил повторять он.

За свою жизнь он поставил более четырехсот балетов. У него был свой собственный суховатый стиль, Баланчин отказался от привычных публике принцев и сильфов, которых он считал старомодными. Рудольф Нуриев очень хотел с ним работать, но Баланчин в тот год отказал, аргументировав свой отказ именно разницей в стилистике.

В 1967 году Нуриев на сцене Венской оперы все же станцевал в неоклассическом балете Игоря Стравинского «Аполлон Мусагет», то есть «водитель муз». Премьера этого балета с хореографией Баланчина состоялась в парижском Театре Сары Бернар в 1928 году. В двух картинах балета воплощен миф об Аполлоне, покровителе искусств. Из девяти муз в балете действуют три — Каллиопа, «прекрасноголосая», муза эпической поэзии и науки, Полигимния, муза гимнической поэзии и музыки, и Терпсихора, муза танца. Начало балета — это рождение Аполлона, сына Зевса и Лето на острове Делос. Он появляется из пещеры, у подножия скал, делая первые, еще неловкие движения. Две богини подходят к нему, чтобы сопровождать в жилище богов, на гору Олимп. Они надевают на Аполлона золотой пояс в знак его божественного происхождения, обвивают чело виноградными гроздьями и вкладывают в руки арфу. По воле своего отца он должен стать покровителем искусств.

И вот Аполлон на Олимпе! Он овладел искусством игры на арфе, а теперь учится танцевать. Когда он достигает совершенства, музы Полигимния, Терпсихора и Каллиопа и склоняются перед своим повелителем. Все прославляют великую силу искусства.

Первым исполнителем роли Аполлона был Серж Лифарь. Это была одна из его звездных ролей. К исполнению Нуриева он отнесся весьма критически, заметив, что это совсем не тот Аполлон, которого он помнит. Возможно, что было сказано еще что-то. Как бы то ни было, но обида была нанесена серьезная. С тех пор Нуриев категорически отказывался танцевать в балетах самого Лифаря, выдающегося балетмейстера, и никогда больше с ним не общался. А вот с Баланчиным сотрудничество все же наладилось — впоследствии были балеты «Блудный сын», «Агон» и главное — поставленный специально для Нуриева «Мещанин во дворянстве» по пьесе Мольера.

Глава 10. Балетмейстеры и стили

Но тогда в самом начале шестидесятых Нуриев был сильно огорчен тем, что не сумел договориться с Баланчиным, зато судьба послала ему другого хореографа — не менее даровитого.

В 1963 году выдающийся английский балетмейстер Фредерик Аштон специально поставил для Фонтейн и Нуриева одноактный балет «Маргарита и Арман» на музыку Ференца Листа. Этот композитор был одним из любовников женщины, ставшей прототипом героини Дюма.

Благодаря Аштону Нуриев и Фонтейн получили один из самых прекрасных номеров в своем репертуаре. Долгие годы «Маргарет и Армана» танцевали только эти два исполнителя, и после того, как Фонтейн завершила карьеру, спектакль исчез с афиш на долгие годы.

Аштон построил балет как воспоминания на смертном одре. Умирающая Маргарет вновь переживает свой роман с Арманом, которого неохотно отвергла по настоянию его отца. В череде похожих на сновидения сцен она вспоминает их встречу, первые дни любви, разрыв и последнее свидание, когда Арман в приступе гнева на мнимое бессердечие оскорбляет Маргарет, швырнув к её ногам деньги. В финальной сцене балета он прибегает к её постели, и влюблённые воссоединяются в последний раз, после чего Маргарет умирает у него на руках. Фонтейн видела свою героиню символом ранимой женственности. Образ Нуриева-Армана был решен с использованием некоторых элементов хореографии балета «Корсар» и его незабываемый «мужской вариации». Аштон обыграл его уникальные выворотные пятые позиции, высокие ретире, медленные препарасьон.

В одной из сцен балета Маргарет сидит в шезлонге в алом бальном платье, окружённая обожателями. Аштан утверждал, что именно так выглядела Анна Павлова во время ее визита в Лиму в Перу.

С Фонтейн Аштон работал уже много лет, и они хорошо понимали друг друга, а вот с Нуриевым возникали проблемы. Вредило не только недостаточное знание языка. Благовоспитанный джентльмен Аштон не выносил конфронтаций и совершенно не умел ругаться, в то время как Нуриев не стеснялся материться на репетициях. К счастью, англичанин не понимал смысла этих выражений. но интонации все равно оказывались доходчивее слов. «Фреду порой не слишком нравились его сибирские манеры», — вспоминал один из участников тех репетиций. Иногда, не желая спорить, Аштон просто выходил «перекурить», предоставляя Нуриеву делать что он хочет.