Хью Тревор-Роупер - Последние дни Гитлера. Тайна гибели вождя Третьего рейха. 1945 Страница 21

Конечно, если бы Гиммлер был просто эксцентричным чудаком, то едва ли мы знали бы о его существовании. Однако как исполнитель он был очень эффективен, а кроме того, умел подбирать себе способных подчиненных. Конечно, в его личном окружении было множество весьма странных фигур. Он пользовался политическими советами доктора Гебхардта, которого считали злым гением Гиммлера. Он (как Гитлер и Валленштейн) находился под гипнотическим влиянием своего астролога Вульфа. Его массажист Керстен занимал место, которое у ортодоксальных верующих занимает духовник. Его отношения с Гитлером зависели от безграмотного жокея Фегеляйна. Но все эти люди были его личными советниками. На уровне исполнения конкретных заданий Гиммлер умел выбирать нужных людей – насколько возможно выбирать умных людей в мире, которым правят иллюзии. В ответ эти люди платили ему верностью; некоторые даже посетили его жалкую могилу в Люнебурге.

Двойственный характер Гиммлера, его безличная исполнительность и поистине циклопическая доверчивость в делах интеллектуальных стали, как мне кажется, причиной его фантастической карьеры. Воодушевленный безусловной верностью Адольфу Гитлеру, которому, как утверждал сам Гиммлер, он был обязан всем, и – как свойственно таким простым натурам – поощрявший такую же верность к себе со стороны своего окружения, способный исполнитель и заурядная личность, неспособная к самостоятельным интригам, этот человек – до тех пор, пока сохранялось это гармоничное сочетание, – был идеальным шефом полиции революционного вождя. Говорят, что вскоре после своего прихода к власти Гитлер, будучи в Мюнхене, нанес визит престарелому философу Освальду Шпенглеру, чтобы получить благословение от этого опозорившего свое имя мудреца. Ответ оракула был необычайно лаконичным: «Берегитесь своей преторианской гвардии». 30 июня 1934 года Гитлер принял меры предосторожности. После этого преторианская гвардия оказалась в руках туповатого, преданного, беспощадного, расторопного мистика Гиммлера, и Гитлер почувствовал себя в безопасности. Впрочем, эта уверенность сохранялась лишь до тех пор, пока уравновешенность Гиммлера не дала трещину. Неожиданная измена Гиммлера заставила Гитлера положить конец этому затянувшемуся надоедливому спектаклю. Только оценив двойственность характера Гиммлера, можно понять суть драматических событий апреля 1945 года.

После начала Русской кампании власть Гиммлера продолжала расти. Война с Россией привела к дальнейшему охлаждению отношений между Гитлером и армией, по крайней мере с ее Генеральным штабом, что неизбежно привело к возвышению СС. Пока Гитлер и Геринг, опьяненные победами, «резали огромный русский пирог», видя в мечтах Волгу и Крым, Белосток и Баку и бросая малоценные куски балканским сателлитам, Гиммлер своим мистическим оком прозревал куда более широкие горизонты. Он требовал «открытой дороги на Восток, создания великой Германской империи, богатого дома для 30 миллионов людей нашей крови, чтобы уже при нашей жизни мы стали народом численностью в 120 миллионов немецких душ»[73]. Поражение под Сталинградом, отрезвившее реально мыслящих немцев, никоим образом не повлияло на трансцендентные воззрения Гиммлера, ибо факты не заботят фанатиков и эксцентриков, а его практическая деятельность как главного полицейского оказалась еще более востребованной. Будучи уже главой СС, войск СС[74], тайной полиции и криминальной полиции, Гиммлер в 1943 году стал министром внутренних дел, и под его командованием оказалась вся полиция Германии. В 1944 году его ожидал очередной триумф. Немецкая внешняя разведка, абвер, была до тех пор подразделением Верховного главнокомандования вермахта. Под небрежным руководством адмирала Канариса, довольно загадочной личности, который больше интересовался антинацистскими интригами, нежели своими прямыми обязанностями[75], так как первые два года войны армейская разведка могла безбедно паразитировать на успехах вермахта, а ее высокооплачиваемые агенты – прохлаждаться в кафе и ресторанах Мадрида и Эшторила или прибыльно спекулировать на черных рынках Белграда и Софии. Но как только военное счастье начало склоняться в пользу союзников, партия начала требовать от разведки чего-то большего. Она должна была, по крайней мере, попытаться восстановить нарушенный баланс сил. Так как ничего подобного не произошло, разведку стали критиковать. Наиболее жестокая критика прозвучала со стороны СС, разведка которых стала вполне конкурентоспособной под руководством Вальтера Шелленберга.

Среди узколобых и ограниченных эсэсовцев Шелленберг, самый молодой генерал этой организации, пользовался незаслуженной репутацией. Его считали знатоком внешней политики и иностранных дел. Надо сказать, что его идеи были не столь экстравагантными, как у большинства его соперников, и сам факт, что он начал прощупывать возможность контактов с союзниками уже в 1942 году, ставит его особняком от прочих умов нацистской партии. Выходец из Северной Германии, он не верил в идеологическую тарабарщину австрийских и баварских нацистов. Шелленберг верил не в силу, не во всякий вздор, а в тонкую проницательность; к тому же он был твердо уверен в том, что и он сам проницателен. Возможно, это была его самая большая ошибка, так как в действительности он был вполне заурядным человеком. Правда, были у него и другие ошибки. Подобно многим другим подчиненным Гиммлера, он верил в него и надеялся, что сможет стать добрым гением хозяина в противовес таким чудовищам, как Кальтенбруннер и Олендорф[76], и таким искусителям, как Гебхардт, которые тоже пользовались доверием Гиммлера и весьма вредно влияли на и без того не слишком здравые суждения рейхсфюрера. Шелленберг верил, что один только Гиммлер был способен очистить правительство от застарелого невежества и коррупции и покончить с катастрофически вызывающей внешней политикой Гитлера и Риббентропа. Если бы только ему удалось направлять действия Гиммлера, если бы хозяин самой мощной и эффективной организации в Германии начал слушаться умного и осведомленного интеллектуала. В таком случае (как наивно полагал Шелленберг) появится сила, способная соперничать с опасным маньяком из Берхтесгадена и, при небольшом везении и тщательной подготовке, спасти Германию заключением компромиссного мира.

Таковы были в их окончательном виде планы гестаповского офицера Шелленберга, который в 1941 году стал руководить внешней разведкой Гиммлера. Для выполнения этих планов были необходимы два условия. Во-первых, надо было создать разведку, превосходившую по эффективности другие соперничавшие с ней разведки рейха. Во-вторых, надо было создать заряд доброй воли в лагере союзников и в нейтральных странах, а также смягчить то отвращение, какое питал весь мир к самому имени Гиммлера. Шелленберг добросовестно занялся достижением двух этих целей. В течение двух лет он вел переговоры со своими друзьями в Швеции и Швейцарии, помогал бежать туда евреям и осужденным военнопленным и старался смягчать жестокость суждений Гиммлера и по возможности обуздывать дикость Кальтенбруннера[77]. Постепенно планы Шелленберга становились все более амбициозными и фантастическими. Как и Гесс, он верил в то, что публичные английские политики откликнутся на его предложения. Он посылал в нейтральные страны снабженных такими экстравагантными легендами эмиссаров, что над ними смеялись и не желали иметь с ними дела. Мало того, Шелленберг где-то откопал полусумасшедшего психолога, верившего в то, что с помощью подходящей психотерапии ему удастся «возродить христианскую душу немецкого народа». Действительно, можно ли найти лучшего эмиссара для переговоров с набожными англичанами? Шелленберг планировал отправить этого психолога на переговоры с архиепископом Кентерберийским Вильямом Темплом.